– Андрей, – восклицала мама, массируя кончиками пальцев виски, – ты становишься полным ничем.
– Пора брать себя в руки, юноша, – сооружал строгое лицо отец. Такое обращение показывало крайнюю фазу озабоченности.
В НИИ Румянцев пошел работать по причине нежелания командовать кем-либо и непреодолимого неприятия понятия «рабочая дисциплина». Надо признать, поначалу его даже захватило. Ученая степень была тогда еще престижной штукой, разговоры в этой теме составляли неотъемлемую часть работы, и Андрей с удивлением заметил, что нередко и сосредоточенно помышляет о диссертации.
Не исчезли музыкальные занятия. Слава о парне доползла и до работы, ему, выражаясь фигурально, вменили возможность сварганить небольшую компанию для праздничных процедур. Случалось музицировать и старым составом. Собирал, кого получалось, один из давних приятелей Андрея, если выпадал хороший заработок на богатых свадьбах или иных мероприятиях. Поплавал раз с агитбригадой по Енисею.
Странности начались года через три после начала трудовой деятельности. Прежде всего Андрей при всем богатстве выбора женился на невзрачной на невнимательный взгляд девице в затемненных очках с развитой грудью и необычной манерой говорить. В первые же минуты знакомства она заронила подозрение о некоторой деланности, ответив на предложение назвать имя так:
– Вы меня Лескиной зовите. Это фамилия. Имя-то Светлана. Я светлая, пусть это не внешне. – Действительно, она была естественная брюнетка и само лицо казалось смуглым. – Это хорошо, когда что-либо не совпадает… И я вас буду звать Румянцевым. Можно? Я вас знаю.
Румянцев пустился дежурно умничать:
– И давно знаете?
– С год.
– Вы проницательная, я начал себя узнавать буквально на прошлой неделе. И вообще, меня величают Андрей, это означает мужественный и как раз не совпадает. А вам я бы посоветовал быть проще.
Она удрученно призналась:
– Не в состоянии, проще совершенно не по мне.
– Вообще вы что-нибудь принимаете?
– Подарки принимаю, – спокойно поделилась она, – я подарки люблю.
В первый вечер Андрей постарался больше не общаться. Но вскоре довелось встретиться, под шальное настроение захотелось поиздеваться, он разговорился и неожиданно к манере привык. Позже эту ее особенность стал считать непосредственностью, а еще дальше глупостью.
Неестественность женитьбы заключалась в том, что о высоких чувствах речи не было и быть не могло. К моменту сочетания Андрей отчетливо видел, женщины существа слишком доступные, чтоб стоило на них тратиться серьезными чувствами. Особой статьей здесь явился практический вывод, что совсем прекрасный пол не охочь до высоких материй – это внутренне было Румянцеву ближе – поведение с пошлецой, а то и хамоватое гораздо эффективней.
