В такие моменты ей казалось, что проще совсем не жить, чем постоянно ощущать себя на грани.
С трудом, сбиваясь после каждой десятки, она досчитала до шестидесяти и стала осторожно подниматься, будто боясь уронить и разбить себя. Прошаркав по-старушечьи, добралась до кухни, налила воды и села за стол, на котором еще лежали разбросанные книжки – быстрые декорации, приготовленные исключительно для матери.
Лиза включила смартфон – разумеется, Саша не звонил. Разумеется, Саша не писал. Девушка открыла «календарь тревоги» и отметила день черным, если так пойдет и дальше, телефон ей потребуется только ради этого.
Ну или чтобы ответить на звонок матери. А потом снова зайти в календарь и снова отметить день черным.
Этих черных дней у Лизы накопилось немало. Все началось со школьного вечера в седьмом классе, вместо которого девочка отправилась в свою комнату, все еще ощущая пожар на лице от грубой мочалки. Мать так разозлилась на тушь и помаду, будто дочь явилась к ней в традиционном раскрасе вражеского племени. Опала насчет косметики захватила и выпускной – на снимках испуганное бледное пятно в блекло-салатовом облаке с плеча тетки. Той самой разродившейся столичной Элки.
Может, что-то было и раньше, но очевидно незначительное, если Лиза не могла вспомнить. Все началось, когда девочка стала превращаться в девушку. И мать, как извращенный китайский торговец детьми, старалась запрятать дочь в тесный сосуд, вылепить по нужному подобию, изуродовать естественный рост.
Превращение девушки в женщину Ольга Семеновна, к счастью, не заметила. Да и сама Лиза тоже. Сделала это назло, внезапно, второпях, так ничего и не почувствовав – как порой ела назло матери, совершенно не чувствуя вкуса.
И вот вчера, после третьего свидания с Сашей (пусть поспешного и смазанного – оба уже знали, чем оно закончится), когда она, наконец, почувствовала себя женщиной, мать снова все испортила. Будто чувствовала в какой момент надо прийти. Будто выброс эндорфинов у дочери тут же отдавался ей электрическим ударом.
Вспомнив вечер и ночь, Лиза снова заплакала. Глядя мутными глазами в экран, набрала номер парня. Пару раз прослушала вызов до конца и проверила мессенджер. Конечно, был в сети минуту назад. Значит, он видел вызов, значит….
«Значит, все кончено». Поставив локти на стол, Лиза спрятала горячее лицо в ладони. В разбавленной светлыми пятнами черноте под веками все отчетливее прорисовывался образ ее мертвого, уложенного в гроб тела и спокойного смиренного лица. Бледного и чуть зеленоватого из-за желтой блузки с пятном утюга на рукаве.
