Кристина поднялась со своего места и, переняв у мужа озабоченную интонацию, подошла к свекрови:
– Божена Викторовна, но ведь такое могло быть. В прошлом году вы были уверены, что выключили воду. Так и сейчас… оставили подарки дома, а вспотели, потому что добирались по рыхлому снегу. У нас здесь некому воровать. Все соседи друг друга знают, а чужих в такую погоду, и в такой вечер вряд ли сюда занесет.
– Соседей они знают! А мать родную… – в этот момент Бо почувствовала слабость. Ту же тяжесть в ногах и гул в голове она ощущала каждый раз, когда, наконец, укладывалась спать после бессонной ночи. Взбудораженная мимолетными тревогами или подавленная мыслями о старости, когда от безделья и ненужности устаешь сильнее, чем за всю трудовую жизнь. Она блуждала по квартире, пока вокруг светильников не начинали плавать темные пятна.
– Ну Колька-то пакеты видел! Он выскочил встречать и сразу про бабку забыл, когда конфеты увидел! Коля! – старуха с трудом прошмыгала к порогу гостиной. Мальчик сидел под елкой, так что нижние ветки щекотали его макушку, и ворочал по полу радиоуправляемый танк.
– Бо с пакетами шла! – крикнул он, не поднимая головы. Желтая лампочка от гирлянды освещала его взлохмаченные вихры, будто над мальчишкой мигал огненный нимб. Старуха развела руками, беспомощно, устало, чтобы сын, который стоял сзади, мог оценить, как сильно он перегнул палку своим обвинением. Вернувшись на кухню, она сняла с вешалки шубу и, охая наклонилась, чтобы натянуть сапоги.
– Сама пойду посмотрю, может, следов каких не заметили!
У порога её никто не окликнул: Кристина поспешно заняла освобожденную крепость, а Степан вздохнул – то ли сочувственно, то ли утомленно.
Обвитые мигающими желтыми лампочками перила, казалось, полыхали огнем. Бо замерла на последней ступеньке, щурясь от ярких всполохов и осматривая сад.
«А что, если я и вправду не взяла пакеты?» – подумала старуха и спрятала лицо в воротник, спасаясь от мокрого снега, который теперь жег, как искры этого несуществующего, но пугающего её огня. Осторожно сойдя в рыхлый подтаявший сугроб, она двинулась вдоль дома, глядя под ноги, чтобы не упустить следов. Свет фонаря у калитки не доставал до угла, поэтому повернув, Божена оказалась в темноте. Окна спальни, выходившие на эту сторону, не горели – вся семья приютилась между нарядной гостиной и ароматной кухней. Старуха медленно обходила двор, внимательно глядя под ноги – такая сосредоточенность помогала не разрастись обиде, с которой, казалось, она уже пришла.
