«Ленка точно тронулась и девчонку идиоткой сделать хочет. Что из нее с такой мамашей вырастит?»
***
Уже выросло. Даша встала из-за стола и выключила газ. Постояла, тупо глядя на испаряющийся над кастрюлькой пар, села на место. Так же бессмысленно уставилась в коридор. В детстве этот дом казался ей больше, углы темнее, и в них вот-вот могли ожить кошмары матери, в которые она обязана была верить. Потому что мамам надо верить.
– Черта лысого ты здесь видела! – крикнула девушка пустому дому. Свет горел только на кухне, и Даша представила, как голос разлетелся по темным комнатам, в окна которых даже не заглядывал свет фонарей. Эта улица постепенно пустела, превращаясь в готовящуюся к ампутации гнилую конечность. Одни старики и полуразваленные дома.
– Ну что, может, все-таки поздороваемся… – спросила Даша коридорную темноту и, не дожидаясь ответа, вскочила с места и в два широких шага оказалась у выключателя. Ненавидящая этот дом всей душой, она больше всего боялась, что он её вспомнит.
***
– Мама, от кого мы прячемся?! – Даша лежит, укрытая с головой. У самого лица колотится испуганное сердце мамы, а где-то там, над одеялом, находится то, что его так испугало. Вместо ответа мать крепче прижимает ее к себе, девочка хочет пискнуть из-за прищемленных волос, но, ощущая железную мамину хватку, не решается даже удобнее повернуться. В комнате тихо, не слышно шагов, скрипа или чьего-то тяжелого дыхания, и Даша не может понять, чего же ей нужно бояться. Неожиданно мать вскрикивает и подпрыгивает на кровати, не замечая, что уже душит девочку.
– Мама! Мама хватит! Пусти меня! – Даша толкается руками и упирается ногами в живот дрожащей всем телом женщины, пока та не падает на пол. Завернувшись в одеяло, как в кокон, девочка начинает плакать, пока неожиданно для самой себя не засыпает.
***
Даша вышла в коридор и остановилась напротив спальни матери. На ковре все еще валялись засохшие лепестки декоративных ромашек, которым мать собиралась поменять воду, за секунду до того, как в этом действии ей отказало сердце. Разбитую вазу убрали, когда выносили тело.
Всего неделю назад эта одинокая женщина двигалась и дышала. Интересно, думала ли она о дочери или давно забыла о ней, окруженная своим драгоценным безумием.
Коридор, в котором мать испустила последний вздох, выглядел гораздо спокойнее, чем комната, в которой она жила и дышала. Даша переступила порог и включила свет. Только в одном из трех плафонов загорелась лампочка – по комнате будто разлилось старое подсолнечное масло. Голубые обои потускнели и на большинстве стыков отошли от стен.
