Уходя, она крикнула:
– Сестра, ты посадила нас и заплатишь за это, ты или дети!
Я подумала:
«Какие дети должны расплачиваться? У Кати один сын, наш брат и гордость – Миша, а мы – мамины дети».
Вечером, около забора, Катя чётко, как на лекции, выделяя каждое слово, говорила человеку с морщинистым, землистым лицом:
– Я… написала… заявление… в милицию, и, если кто-то… из твоих … подельников приблизится к ребятам, его привлекут… Посадят, даже, если вы не причём, потому что была угроза… Молитесь, чтобы с детьми ничего не случилось.
Нам троим было выдано по шилу. Катя научила носить «оружие» в кармане, чтобы не поранить себя.
– Вы всех их знаете в лицо, кричите громко и бейте, не бойтесь. И ещё, без Миши я не разрешаю девочкам выходить на улицу. Четырнадцатилетний Миша нёс ответственность. Вместо игры в футбол с приятелями, провожал сестёр домой.
У деда случился инфаркт в день объявления приговора маме.
Мне исполнилось двенадцать, когда родители вернулись из «отдалённых мест». Пришли, очищенные от наркоты, радостные, держась за руки, предложили прогуляться с ними по парку вокруг озера.
Высокие, красивые. Я шла рядом и чувствовала, какое наслаждение они испытывают от того, что снова вместе. Настоящая любовь.
Довели меня до калитки, и исчезли. Ускользнул мираж надежды на мою с ними общую семью. Оставались больной дед, бабушка и Катя, которая констатировала в полголоса:
– Один раз явились не «обдолбанные», и девочка счастлива.
Мне было известно значение этого слова. Пошла, надув губы, в свою комнату, вспоминая крик мамы о том, что сестра посадила её. Дочь всё ещё была на стороне матери, но обиды ослабляли привязанность.
От бабушки узнала, что решение вызвать милицию принимали дед и Катя, когда окончательно убедились в том, что дом известного учёного превратился в центр распределения дурмана. Хотели избавиться от зятя, не предполагали, что мама накинет на себя его куртку. Дед себе звонка в милицию так и не смог простить.
Я взрослела и всё более тяготилась обществом Кати. Она ежедневно вмешивалась в мою жизнь, проверяя домашние задания, просматривая дневник, беседуя с учителями. Я начала дерзить, прогуливать школу. Первую недокуренную кем-то сигарету жевала и получала большое удовольствие, оно встроено было родителями в мой организм, ибо курили оба без остановки. «Трофеи», называемые «хабариками», прятала у Миши, Нина тоже. Он никогда не предавал нас, любимый брат и защитник.
Окончание школы ознаменовалось объявлением родственникам, что занята написанием романа в духе «Мастера и Маргариты» и не собираюсь сдавать экзамены.
