Только… была в ее голосе какая-то невысказанная тоска. Грусть и заторможенность. И ее шепот… Она всегда разговаривала почти шепотом – ее обычная манера подачи голоса. Учителей это страшно бесило, они требовали командных интонаций у доски.
Мне было ее жаль, я искренне сочувствовала, но чем я могла помочь?
Сейчас я знаю, чем. Бросить все и ехать к ней. Позвонить мужу и сказать: буду поздно, человек в беде.
В общем, прошло месяца два. Время для встречи я так и не выбрала. В один из пятничных вечеров неожиданно Лариса позвонила сама. Я начала оправдываться и что-то говорить ей по поводу того, как мне некогда. А она… как будто не слышала моего блеяния и без особых «преамбул», спросила:
– Наташ, а ты какую воду пьешь?
Господи, как какую! Что за дурь?
– Обычную, из крана. – Ответила я.
– Нельзя. Ты ее отстаивай. Я тебе сейчас расскажу.
Она подробно рассказала мне, что воду нужно наливать в трехлитровую банку, отстаивать два дня, и только после этого пить.
Мне было по фиг. Я не собиралась ничего подобного проделывать. Дел у меня было по горло и на все эти манипуляции с банками просто не было времени. Но я изобразила заинтересованность и выслушала Ларису с превеликим «вниманием».
– Наташ, обязательно отстаивай воду. – Шепча, настаивала она. – Из крана пить нельзя, такая вода отравит тебя.
– Хорошо, Ларис. – Соврала я, не мигнув глазом. – Я попробую отстаивать, прямо завтра и начну.
– Молодец. Банки у тебя есть? Если надо, ты приезжай, я тебе дам.
– Найду. Спасибо тебе, что подсказала. – Опять соврала я.
Мы поговорили еще о чем-то совсем не долго. Я отключила телефон. На душе было просто мерзко. Я пошла в коридор, нашла в барсетке блокнот и вписала на следующий месяц встречу с Ларисой.
В воскресенье – то есть через день. Мне позвонила Таня и сказала, что Лариса умерла. Отравилась снотворным.
– Выбрала время, когда мать была на работе, а сестра – у себя дома с детьми. Рассчитала, чтоб ее не спасли – некому чтоб было. Выпила три упаковки таблеток с утра и легла, будто спать, лицом к стене. Так как она находилась последние несколько лет в депрессии и проводила в кровати много времени, мать даже появившись вечером дома, ничего не заподозрила. Хватилась только под утро. В общем, похороны в среду. Придешь?
– Приду. – Машинально ответила я.
– Она записку оставила, Наташ, упасть можно: «Не хочу жить, потому что я урод и у меня длинный нос». Это весь текст.
С Таней договорились, что я заеду за ней в день похорон в 8:00.
