Катя всё еще не смотрела в сторону Петра Игнатьевича.
Тот нервно поправил бейсболку на голове раз, потом второй, потом просто её снял и положил на стол, после чего, подвинув табурет к Кате и взявши её за обе руки продолжил, стреляя взглядом в пятнадцатилетние еще наивные глаза, полные печали:
– Катя, смотри на меня, посмотри прошу тебя, попытайся сейчас переварить каждое мое слово, и прости, наверное. Всё это очень сложно, сразу понять практически невозможно, но сейчас, когда всё не по плану, не по расписанию, надо говорить. Женщина, которую ты всю свою сознательную, пусть небольшую, но всё-таки сознательную, жизнь называла своей мамой никогда твоей мамой на самом деле не была. Извини, девочка.
В комнате повисла жуткая длинная пауза, за стенами дома гремели отголоски землетрясения, детали старых упавших домов перекати-полем летали от одного края купола к другому. Сережа застыл от изумления, повернул голову в сторону Кати, которая молча сидела и роняла скупые слезы, беззвучно падающие на её слегка оголенную исковерканную природой ногу. Петр Игнатьевич поглаживал её руки, дал первой эмоции устаканиться, переварить слова и продолжил:
–Самое важное, что вы должны понимать и знать, что, что Елена Эдуардовна вообще не человек.
Петр Игнатьевич отпустил руки Кати, выпрямился на табурете, взял бейсболку со стола и снова её нервно напялил на голову. Через пару секунд он встал, начал ходить по гостиной взад и вперед, поглядывая то на Сережу, то на Катю, которые сидели в оцепенении и смотрели друг на друга. Петр Игнатьевич что-то бормотал, постоянно поправляя бейсболку. Шепотом они друг другу задавали вопросы.
– Твой отец кажется сошел с ума?, – спросила Катя.
– Похоже на то, но это значит вообще? Что делать-то? – ответил обалдевший от происходящего Сережа.
Но не успел он ответить своей подруге как Петр вдруг выпалил фразу, от которой вдруг в голове помутнело уже у Сережи.
– Сережа, и я не твой отец и не человек тоже, – сказал ровным спокойным тоном стоявший по середине комнаты старец, глядя на обоих сразу.
– Социально я, конечно, отец, но это моя функция – учитель, наставник, инженер и отец, но биологически, вспоминайте уроки анатомии, я не являются ни твоим отцом, ни в целом биологическим видом. Я понимаю, что вам надо переварить всю эту информацию, но у нас совершенно нет времени. То, что происходит за окном не по расписанию, не запланировано! И вот почему, – договорил Петр и снова сел на табурет, открыл папки, достал листочки и начал рассказывать историю поселения, перекладывая листы бумаги на столе как слайды.
