– Катюш, ну ты как нормально? – поглядывая на часы спрашивал седовласый хипстер.
– Да, спасибо, Петр Игнатьевич, всё нормально, и фильм был достаточно интересный. Девятая планета… Но мне кажется, что это глупости. Известно же, что за все время исследований ничего пригодного для жизни не найдено.
– Да-да, пап, вообще интересная теория, но блин, это ж так далеко, то какая нам разница вообще?
– Так, садитесь-ка поудобнее, – сказал Петр. Он выглядел напряженным и задумчивым, явно подбирал слова, выкидывал непонятные междометия и постоянно прочесывал седую бороду.
Взрослый отодвинул монитор на край стола, убрал клавиатуру и мышь в сторону. Положил три папки, наскоро избавленные от пыли на стол, а рядом с ними несколько выбранных им вручную листочков.
– Ну что, пилоты, о чёрт возьми, вы же совсем еще дети, добро пожаловать в проект «Летучий голландец», – улыбаясь протараторил Петр Игнатьевич и добавил, – ну что, поехали по порядку.
Он посмотрел на Катю, тем самым давая ей понять, что её ждет ценная информация, что-то действительно важное, более важное, чем для Сережи. Томительное молчание, отведенное на подготовку, закончилось и Петр Игнатьевич, начал свою последнюю лекцию в статусе отца и учителя физики.
– Так, ребятки, – постукивая пальцами по столу и папкам, делая глубокий свистящий вдох, начал Петр Игнатьевич свою проповедь.
Кате казалось время остановилось. Она одновременно существовала в двух измерениях и двух ситуациях: в одной Петр Игнатьевич собирался рассказывать что-то интересное, а в другой – всё это было неважно. Гораздо важнее было то, что сегодня утром не стало её мамы, которую она даже не смогла проводить в последний путь. По сей причине Катя постоянно отвлекалась и тупила взгляд под разными углами пытаясь найти точку концентрации. Глаза бегали, размазывая накатывающиеся слезы по глазному яблоку. Сережа то и дело её подпинывал ногой под столом.
– Разговор нам предстоит долгий и сложный. Поэтому, пожалуйста, не отвлекайтесь! От этой беседы напрямую зависит ваша жизнь, не моя, а именно ваша. Катюш, начну я, пожалуй, с тебя. Я понимаю, что тебе сейчас больно, вряд ли тебе хочется слышать вечно седого и старого мужчину, но с концентрируйся и сосредоточься сейчас на моих глазах. Возможно то, что я тебе скажу, повергнет тебя в шок, но должно при этом, насколько это возможно вообще, унять твою боль, – стройно, делая акцент на каждом важном слове при обращении к Кате, проговорил Петр.
