Но ничто не спасло МихалЮрича. Накаркал чёрный ворон, заказывая в военторге дефицитный коньяк как будто бы под комиссию, что прибывает для проверки. Не прошло и недели, как явилась такая в Садгорскую комендатуру, да не одна. С двух сторон обложили коменданта. Не простила ему самоявленная Карпатская Русь его личный отказ присягнуть ей на верность и странную телеграмму о присяге подчинённых ему офицеров без коленопреклонения новому знамени. Не простили ему демократы-реформаты телеграммы о поддержке ГКЧП, изъяли его собственноручные записи в секретном журнале, грозили в тюрьму посадить к путчистам. Обе комиссии враждебно смотрели друг на друга, но в жертву принесли одного и того же полковника, стал он им неугоден, а его пребывание в должности почему-то не у него, а у них вызывало чувство стыда и неловкости. Как будто бы не он, а они делали нехорошие вещи, но так уж получилось, что они победили. Погубил коменданта узел связи дивизии, принесла ему Оксана новую телеграмму о его увольнении на пенсию. Вместо санкции прокурора об аресте за поддержку ГКЧП подписал эту увольнительную телеграмму помнящий добро подполковник-кадровик, что записывал, всё записывал в блокнот с зеброй на обложке.
Накликал беду и Георгий, в присутствии других офицеров и подозрительных штатских лиц заявлявший о намерении заняться политикой. Не оставили без внимания проверяющие обеих комиссий его любимого «демократического выбора», сказали, что теперь армия вне политики, поэтому ему надо с военной службы уволиться, да побыстрее, потому что военные тайны он хранить не любит, за речью своей и жены не следит. А служебную квартиру надобно сдать, потому как права на военную пенсию у него нет, молод ещё. Пусть ему как потенциальному придворному привратнику новое правительство гражданское жильё и даст, если заслужил.
Искали комиссии капитана Лютикова, да не нашли. Тихий начальник гауптвахты убыл за прозрачные штрихпунктирные пределы Карпатской Руси, в кармане у него лежали тайно выданная комендантом справка о факте, которого фактически не было, и запрос о переводе к новому месту службы в какую-то часть, дислокация которой оказалась недоступна для свободной печати. Был человек и нет его, растворился, а был ли?
Две комиссии хотели уволить и Феликса, да не нашли за что. Отстали от него демократы-реформаторы. Не выполнил лейтенант поручение коменданта-путчиста – не встал на комсомольский учёт в политотделе дивизии, не прибыл в портупее и сапогах поддерживать ГКЧП, не вооружился ПМ-ом, не был готов и всё проспал на топчане в котельной. Удивились местные самоназначенные проверяющие наличию на стене его кабинета двухцветной детской аппликации, очень похожей на цвета флага Карпатской Руси, только они местами оказались перепутаны, и вообще непонятная фотография в левом нижнем углу. Сказал им Феликс, что на первом свидании с девушкой была на нём футболка с такими цветами и у его девушки васильковые глаза под, а не над её пшеничной чёлкой расположены. «При чём тут футболка и чёлка? Вы, пан лейтенант, больше про службу, чем о шмотках и дамах думайте!» Списали это проверяющие на молодость, плохое зрение лейтенанта и на не утверждённый ещё официально формат державного флага. На том и разошлись.
