– Но я против такого, – сказал я.
– Знаю, – сказал он, иначе не пришел бы к тебе.
– А зачем тогда это, раз я против предательства? – спросил я.
– Это моя работа, сбивать вас с пути истинного, – ответил он, – как видишь, я честен перед тобою. Я всегда нуждаюсь в слугах, поэтому я пришел за тобой.
– Нет, наверное, мне уже не нужно все это, – решительно заявил я, – Я не желаю никому служить!
– Ты не можешь отказаться, – спокойно заявил он, – Ты будешь моим слугой.
– С чего бы это? – я начал злиться.
– Ты даже не представляешь, насколько велик кон этой игры, – сказал он, – а ты игрок, игрок отказаться не может от такого.
– Мне все равно, – сказал я, – я не хочу.
Но он просто протянул мне свою руку, в ней был предмет похожий на скальпель.
– Подписывайся кровью, – сказал он, – и я тебе скажу, где мое обиталище.
– Че бы я подписывался? Не пойдешь ли ты… – зло воскликнул я, но предмет почему-то взял. В голове был сумбур, я не принадлежал себе, я был слуга, истинный его раб в это мгновение.
Он засмеялся:
– Не тяни время, подписывайся.
Дальше я уже не отдавал себе отчета, все было как во сне. Перед моим сознанием плыли кавказские виды. Неожиданно их сменили четыре грязных деревянных темно-зеленых ящика, в каких военные держат оружие и боеприпасы. Мне было позволено открыть один ящики. Я отчетливо помню, как я приподнял скрипящую крышку одного ящика. То, что я увидел, поразило меня как молния. Он беспорядочно и доверху был набит драгоценной церковной утварью. Я во все глаза смотрел на мерцание золота, перелив жемчужин и лучистые красные камни. Я отчетливо вдруг понимал, что уже знаю, где это и что я нашел это. Вдруг у меня вырвалось: – Но золото черное!
– Да, – подтвердил демон, – Золото, действительно, если к нему внимательно присмотреться отливает черным. Поэтому от него невозможно отказаться и поэтому оно так опасно.
И я …
Я сделал надрез на подушечке большого пальца и подписался кровью…
Я не проснулся, я вскочил. Включив свет, я увидел свежий надрез на большом пальце. Электронное табло «Соньки» оповещало, что сейчас три часа ночи.
В моей башке все гудело и сверлом свербило дурацкое чеховское выражение «Монтигомо ястребиный коготь», «Монтигомо ястребиный коготь». Что к чему не понятно…
Мне ничего более умного не пришло на ум, как напялить спортивное и, схватив топор, вылететь из дома. Пурга мела не на шутку. Входная лампочка едва одолевала пару метров темноты, и то благодаря чистейшему снегу. Держа наготове топор, я два раза обежал вокруг дома. Я всматривался в кружащий снег, меня трясло, я судорожно искал своего обидчика, но обидчика нигде не было. В горле колотилось как никогда взбудораженное сердце. В висках стучало, кровь готова была свернуться от жара. Разгоряченное воображение рисовало черт его знает, что.
