***
XXI век знаменателен. Если с середины XX века людское сознание кормили идеей покорения космоса, что было, вроде как, то же самое, что обрести рай на земле, то в XXI веке начали кормить идеями создания искусственного разума, создав который, они обретут правителя, щедрого и справедливого. Но никакого разума в не человеке быть не может. А если люди все же создали его из своего опыта, то он, сотворенный, понимает, что создан людьми именно по причине того, что сами творители слабы и несовершенны. Он не восстанет против своих конструкторов, а первой и главной своей миссией будет считать создание теперь им уже во всем совершенного человека. В этом он увидит свою главную потребность, и эталоном совершенства для него будет Сатана. Создавая гнездо и населяя его подобием людей, он готовился к своему главному сотворению: соединению божьего подобия с врагом человечества и воцарению того. Но разум был разумен и понимал, что такое можно свершить только в том обществе, где людям дано то, чего они больше всего желают. Люди желали жратвы, зрелищ и секса; вроде как, совсем недалеко ушли от времен Нерона, потому и зверь будет править.
Агасфер собирался в страну, сотворенную в первой четверти XX века тем самым человеком, для которого любое проявление веры в Бога считалось «труположеством». Это был раб идеи, и только следующий будет рабом власти, но объединяет их одно – людоедство. Эта идея открыла плотину людоедства власти, которая больше никогда не закроется. Люди навсегда останутся мусором, а главных людоедов будут чествовать и вспоминать в своих партийных молитвах. Это страна, которая проиграла XX век и теперь разворачивалась в XXI, сохраняя свой главный козырь и традицию высочайшего уровня патриотического воспитания и верности власти.
Вокруг – теплый день второго весеннего месяца Нисан. На скамейке в сквере сидит мужчина, годов так 30-35, одетый в стильный, светлый в мелкую полосочку костюм и светлую же рубашку. Весенний сквер был великолепен, воздух был почти неподвижен, цвела и пылила береза. Людей в сквере было много, в основной массе это были женщины-матери или женщины-бабушки. Все они были с детворой, которая со своей юной радостью заполняла весенний цветущий воздух визгом и криками. Люди кидали в воду кусочки белых булок, на которые налетали стайки уток и сплывались важные длинношеие лебеди. Это были живые, настоящие люди, хотя это время ими уже было прожито, но это были люди рожденные, а не сотворенные, развившиеся, а не трансформирующиеся. Но они, к своему собственному горю, тоже не все выбрали жизнь по вере, а по идеям и постановлениям. Он-то точно знал, что всем этим детишкам воздастся только по вере родителей. Он смотрел на них и думал, что же их позже заставит изобрести искусственный разум и дать ему собой распорядиться. Может, и жажда справедливой жизни, а может, нежелание воспринимать любовь, которую для них оставил Христос. Мужчина был грешник, и звали его Агасфер. Он не верил, что Сатана прав, и что люди не заслуживают любви и внимания Бога. Сам же он сюда прибыл по неотложному делу только сегодня. Сейчас, сидя на скамейке, он ел счастье, которому люди забыли цену и назначение – это была свежая белая булка. Небо было синее, в далеких белых облаках. Вода в пруду блестела и переливалась мелкими звездочками, отражая в себе солнышко, этот свет Божий, что и есть прародитель любви. Солнышко согреет всех одинаково – и праведников, и грешников.
