— Ваше высокопреосвященство, мы действительно далеко продвинулись, совершая это богоугодное дело, — подтвердил епископ, с трудом сдерживая раздражение.
— Замечательно, я в этом ничуть не сомневался, — по тонким губам кардинала скользнула ироническая улыбка. — В таком случае мне остаётся лишь убедиться в этом лично, после чего вы сможете передать подследственного в руки светской власти для последующего аутодафе[13] и сожжения на костре. Если же этот несчастный раскается и отречётся от заблуждений, на него будет наложена соответствующая епитимия, и он будет отпущен с миром замаливать свои грехи.
— Ваше высокопреосвященство, этот упрямый нечестивец настолько погряз в своих еретических заблуждениях, что не желает даже слышать о покаянии, — процедил епископ сквозь зубы.
— Неужели? Как нехорошо со стороны этого грешника. Любопытно бы проверить, насколько упрям этот нечестивец. — С этими словами кардинал резко повернулся к Валленштейну, возле которого, переминаясь с ноги на ногу, топтался палач, и велел: — А ну, разуйте его! Освободите его от этой деревянной испанской обуви!
Палач было замешкался, но по знаку епископа и под пристальным, немигающим взглядом кардинала неохотно освободил ноги рыцаря из колодок.
— Итак, сын мой, ты признаешь себя виновным? — спросил кардинал Людовици, обращаясь к нему.
— В чём, ваше высокопреосвященство? — задал дерзкий вопрос Валленштейн.
— Здесь вопросы задаю я, — резко заметил кардинал. — Поэтому отвечай мне быстро и коротко, сын мой! Итак, ты знаком с учением Коперника?
— Да, ваше высокопреосвященство.
— Ты разделяешь его взгляды на мироздание?
— Да, ваше высокопреосвященство.
— Увлекаешься также и астрологией?
— Есть такой грех.
— Хорошо, что ты признаешься в этом. Увлечение твоё хоть и не безобидно, ещё небольшой грех, однако, судя по всему, ты пошёл несколько дальше мессира Джованни Баттиста Сени[14] и уже совершенно исказил в своих философских мудрствованиях учение Николая Коперника, благочестивого служителя нашей Святой Католической Церкви, каким был в своё время этот преданный святой истине и Богу человек. Поэтому закономерен вопрос: не попал ли ты, сын мой, случайно под тлетворное влияние несчастного упрямца Джордано Бруно, его еретической философии?
— Я действительно знаком с учением мессира Бруно, но далеко не разделяю его взгляды на мироздание, — ответил рыцарь совершенно искренне.
— Отчего так, сын мой?
— Учению мессира Джордано Бруно не хватает точных математических выкладок, системы доказательств. Я же привык верить только чётко выраженным научным доказательствам.
