— Ещё бы, — улыбнулся Валленштейн. — Теперь ты по праву — король записных дуэлянтов.
— Предпочитаю, чтобы этот титул вернулся к тебе, — махнул рукой барон.
Валленштейн отрицательно покачал головой:
— Я скоро навсегда покину прекрасную Падую. Моё рыцарское воспитание и университетское образование завершено. Пора всерьёз приобщаться к военному ремеслу.
На утонувшей в ночном мраке пустынной улице они на прощанье учтиво раскланялись, но Муцио Вителески, обращаясь к Валленштейну, немного помедлив, произнёс укоризненно:
— Сын мой, нам известно, что ещё в университетах Гольдберга и Альтдорфа ты был неисправимым забиякой и бретёром, начисто игнорировал такие важные евангельские заповеди, как: «Возлюби врага своего, как самого себя» и «Если тебя ударили по левой щеке, подставь правую». Ты всё время норовишь решить свои проблемы силой, но я удивляюсь другому: как ты, сын мой, умудрился по уши вляпаться в эту мерзкую историю с падуанской куртизанкой? Твоя беспечность непостижима!
— А меня занимает другой вопрос: почему вы, такие благочестивые отцы-иезуиты, прекрасно зная всю подноготную этой проклятой куртизанки, не удосужились меня предупредить об опасности? Не кажется ли странным, что именно мой соперник, а не вы, сделал это по своей доброй воле? — резко ответил вопросом на вопрос Валленштейн. — Теперь я надолго задумаюсь: переходить ли мне в католичество?
— Сын мой, — мягко произнёс иезуит, — речь шла о сатанистах люциферианского толка, и нас очень заинтриговала твоя довольно длительная связь с этой женщиной. Мы терпеливо наблюдали за вами, и, если бы твоя странная связь с люциферианами так внезапно не оборвалась сегодня, мы бы очень серьёзно призадумались: а не вернуть ли тебя в неуютные застенки святой инквизиции, но уже не в руки епископа Барберци? — С этими словами, прежде чем ошеломлённый Валленштейн успел произнести хоть слово, Муцио Вителески тихо хлопнул в ладоши, и от стены утонувшего в ночном мраке здания тотчас отлепились четыре широкоплечие рослые фигуры в монашеских сутанах.
Коадъютор ордена иезуитов благословил обескураженных рыцаря Валленштейна и барона Хильденбрандта и в сопровождении телохранителей, в широких складках одежд которых были скрыты ножны со шпагами, спокойно удалился.
Валленштейн, глядя им вслед, сказал озабоченно:
— Увы! У нас здесь в Падуе остались злейшие враги, и боюсь, что эта мерзкая история с падуанским палачом и его сестрицей — служанкой дьявола — для нас ещё не закончилась.
