Через неделю Глина встретила Оржицкого на лестничной клетке. Он был так пьян, что едва держался на ногах. Тащивший его под мышки Олег бросил Глине через плечо:
– Тим с похорон вернулся, Софья умерла.
***
Здесь, на пустыре, где ветер носил обрывки газет и мусорные пакеты, где вороны перелетали с места на место , оглушительно каркая, где безжизненная земля была покрыта сухими клочками травы, эти слова прозвучали уместно. Тимофей выбрал это место не случайно.
– Ты ничего не поняла, Глина! Ничего из того, что я тебе говорил! – сказал Тим, глядя в упор на Глину, – ко мне уже приходили неприятные гости, которые искали тебя. Я сказал им, что ты съехала, но вряд ли мне поверили. За твоей квартирой следят. Софья рассказала о тебе «Божьей пчеле», у них есть видео-запись, на которой ты угрожаешь Софье. Круги сужаются, Глина.
– Я не убивала Софью. С ней расправились свои же. Ей простили сделку, которую она заключила с тобой, чтобы забеременеть. Но то, что она упустила меня –не простили. Это же из-за неё меня выгнали из приюта. Она сказала, что я бездарна. Сколько бусин на сторону ушло! К тому же Пасечник узнал, что Софья крысит за его спиной. Завела свой улей.
–Ты нашла способ рассказать о Софье Пасечнику? – Тим недоверчиво смотрел на нее, – понимаешь, это же все равно, что убить…
Глина засмеялась.
– Дура, – выругался Тим.
– А еще я узнала твою историю. Вещи многое рассказывают. Правда, мне пришлось потратить много времени, чтобы найти нужную мне вещь. У Софьи дома такая барахолка… Зачем-то она хранит свои старые платья, – Глина задыхалась от волнения и боялась, что Тим развернется и уйдет, – и вот одно, серебристое, такое блестящее, как у ресторанной певички… Дешевое платье дешевой стервы. Очень болтливое платье, Тим. Оно мне рассказало, как ты трудился над бусиной, как ты целый месяц без отдыха трудился… Как Софья привела к тебе Пасечника, ведь она не только хотела поиметь тебя, но и продать тебя выгодно. Но ты уже был пуст, как барабан. Пасечник очень расстроился, всей клиникой тебя восстановить пытались, да только ещё хуже стало.
Тим ее остановил жестом.
– Я не хочу это слушать. Всё это дело прошлое. И я ни о чем не жалею. Я начал другую жизнь, и мне она нравится.
– А мне моя жизнь нравится! И я не хочу, чтобы какие-то «Ищейки» шли по моему следу. И чтобы какой-то упырь мою жизнь высасывал! Почему ты не на моей стороне?
– Как же ты не понимаешь! Это не дар, это одержимость. Эта гниль выест тебя изнутри. Ничего хорошего и светлого нет в твоем даре! Это противоестественно! Ты живешь на свалке чужой памяти и роешься в ней, как крыса!
