– Роза Соломоновна оценила бы, – сказала Софья, и оба прыснули.
***
– А мне эта девушка совершенно не понравилась, – сказала мать, поджав губы, – она совсем не подходит нашему Тиму. И на свадьбе настаивает зачем-то… Какие свадьбы в такие времена? Рубль вон как ухнул, летом яйца по четыре были, а теперь уже пятнадцать за десяток.
Отец кивал, удрученно рассматривая выцветшую и облезлую клеенку на кухонном столе.
– Опять же надо решать что-то с квартирой, обменивать комнаты. Софья сказала, что в коммуналке жить она не хочет…
Отец снова кивнул, не найдя ответа.
– Ну, что ты киваешь? Что киваешь? – возмутилась мать.
– Вот что, мать! – сказал Фенькин решительно, – я поперек счастья Тимке становиться не буду. Он и так с нами почти не общается, смотрит на нас волком. Не видишь что ли? Любит он эту стерву, любит. Так что надо свое «нравится – не нравится» подальше засунуть и сыну помочь всем.
Через месяц две большие комнаты в коммуналке на Литейном преобразовались в однокомнатную квартиру на Бассейной. Холостой, а потому без права голоса, дядька- приживальщик съехал в Комарово, а Тим и Софья перебрались в новое жилье. Свадьбу сыграли студенческую: много подкрашенного спирта и плодово-ягодного вина, сосиски в тесте, куриные окорочка на костре, крепкие осенние яблоки и груши из комаровского сада, катание на лодках по Финскому заливу. Невеста в платье напрокат, жених в новом, почти картонном костюме. Подаренный на свадьбу фотоаппарат «Сони» сделал первые бессмертные кадры. Уже потом, пытаясь возродить мгновения счастья, Тим гладил глянцевые отпечатки, но они не откликались и не отдавали ничего. Пустые, аляповатые, безмолвные.
Подружки поговаривали, что Софья выскочила замуж за Оржицкого по залету, а иначе чем было объяснить её выбор? Встречалась-встречалась с каким-то лысым папиком, катавшим ее на «Вольво», возившим на сочинский курорт, а потом взяла и выскочила за Оржицкого на пятом курсе. Парень, конечно, неплохой, и добивался ее долго, но…
Тем не менее, скороспелый брак был бездетным. Если Тим и печалился по этому поводу, то Софья детей не хотела. Она активно приводила квартиру на Бассейной в «надлежащий вид». Появилась турецкая тюль на окнах, роскошный угловой диван невообразимого голубого цвета, кухня «под дуб». В углу комнаты Тиму обустроили рабочее место. Он сваливал на стол стопки ученических тетрадей, планов и методичек, проверяя ночами сочинения. Оржицкий не любил засиживаться в учительской, не брал часы классного руководства и другой внеаудиторной нагрузки. «К жене бежит, караулит», – перешептывались его коллеги из сто восемнадцатой школы.
