– Ваш покорный слуга провел много бессонных ночей, исправляя отвратительную орфографию автора, а рисунки – дело рук Лёни.
Глина посмотрела на продавца, который обычно стоял за стойкой, а теперь ловко вытаскивал из пакета пирожки, виноград, бутылки лимонада и прочую снедь, раскладывая по тарелкам.
– Мне приятно, даже слов не подобрать, но… – Глина не могла удержаться, не сказав колкость, – но выглядит это все, как попытка показать мне, что я могу жить такой же обычной жизнью, как и все люди.
– А разве ты сама не поняла этого? Нужны доказательства? – усмехнулся Лёня.
– А ты тоже… – начала свой вопрос Глина и осеклась. Она неожиданно вспомнила приют на Комсомольской. Как она не замечала, что Леонид –это ушастый мальчик, с которым она ехала на автобусе в Третьяковскую галерею.
Аркадий Аркадьевич и Лёня засмеялись.
– Все мы немножко лошади, – ответил Лёня, но Глина не поняла его шутки и замолчала.
Когда провозгласили первый тост, выпили по бокалу шампанского и съели по бутерброду, Лёня сказал неожиданно:
– Моя история обычная, даже скучная. Меня изгнали из «Божьей пчелы», чему теперь я несказанно рад. Я вернулся домой, отец уже крепко пил тогда. После его смерти, я попал в интернат, потому что мама вышла замуж и уехала за длинным рублем на Камчатку. После интерната я учился в «Мухе», подавал надежды, как говорится. Случайно научился извлекать из вещей крупу. Мелкую, желтую, одинаковую. Я ее толок и вмешивал в краски. Картины мои шли «на ура». Только недолго это продолжалось. Талант говорить с вещами иссяк, а заказчики требовали и требовали. Ну, я и подсел на наркоту, дошел до герыча. Под дурью кинулся под поезд. Но один хороший человек оттащил меня и тем самым спас. Потом взял на работу, в антикварную лавку.
– И ты больше не извлекаешь крупу? – спросила Глина простодушно.
– Незачем, – ответил Лёня, – не всякий дар во благо, иногда и во вред.
***
В Ярославль поезд прибыл в семь утра. На Дзержинский рынок Аркадий Аркадьевич и Глина пришли к девяти. На земле лежали «скатерти-самобранки» – покрывала, клеенки и просто газеты под полиэтиленовой пленкой. «Скатерти-самобранки» образовывали неровные пестрые ряды. Посуда, детские игрушки, обувь, одежда, чемоданы, корзины, картины, железяки неизвестного назначения щедро и беспорядочно были разложены повсюду.
– Круговорот вещей в природе, – приговаривал Аркадий Аркадьевич, прохаживаясь по Дзержинскому рынку, – конечно, всё вкусное забрал Мостославский. Видно, смысла нам ездить в Ярославль уже нет. Этот фокусник нюх имеет на старину, да и агенты у него здесь повсюду. Глеб кивал головой, он понимал, о ком говорит Гомон, ведь Джон Мостославский был самым знаменитым местным музейщиком, знавшим толк в поиске уникальных вещей, создавший музей «Музыка и время».
