Жена Сафира – единственная женщина из моего детства, которая выглядела вполне счастливой. Ярко, но не вульгарно накрашенная, в цветастом платье с юбкой-колокол, перетянутым в талии широким красным поясом, в красных босоножках на высоких каблуках – на неё не только смотрели, но и шеи сворачивали, оглядываясь…
«У неё нет детей – и всю свою любовь она направляет на себя», – соображала я своим детским, но уже закодированным литературой умом, глядя на неё во все глаза. Ада по-королевски, с высоты своего великолепия, благосклонно улыбалась в ответ.
Я понимала счастье Сафира, а отец относился к своему коллеге весьма скептически и часто подтрунивал над ним…
Первые слова, которое хочется сказать, вспоминая Ивана Алексеевича, – степенность и достоинство.
Для моей матери самое главное достоинство мужчины заключалось в слове «семьянин».
-– Семьянин! – говорила она про Ивана Алексеевича, вкладывая в интонацию такую степень уважения, на какую только была способна…
Уравновешенный, чуточку ироничный, он всегда умел сохранять некую дистанцию в отношениях с людьми. Его внешность можно было назвать импозантной: рослый, чуточку полноватый, но с лёгкой походкой и плавный в движениях – он производил впечатление уверенного в себе человека. Лицо, смуглое, благородное, с медальным профилем – если бы не русская фамилия, его можно было принять за еврея. Культура многих поколений чувствовалась во всём его облике, в манере говорить, в спокойном, полном ума и доброжелательности взгляде…
В него влюблялись женщины: мать знала одну из Дома техники, которая страдала по нему всю жизнь. Её звали Валя Колесникова, помню её огромные, чёрные, печальные глаза с густыми загнутыми ресницами… она рано умерла от рака…
Наш отец прямо-таки боготворил Ивана Алексеевича: не было дня, когда бы его имя не прозвучало в нашем доме, причём он никогда не называл его Ваней, даже за глаза, хотя был старше его – только по имени отчеству, в крайнем случае, по фамилии. Все слова и поступки Куликова вызывали у отца желание говорить и поступать так же, как он: спокойно, взвешенно, без суеты.
Куликов, как и Сафир, жил недалеко от нас, но я не помню, чтобы он приходили к нам в гости. Отец очень хотел дружить с Иваном Алексеевичем, и они таки стали друзьями, но уже после того, как отец купил моторную лодку (у Куликова она появилась намного раньше).
Жена Куликова, рослая блондинка с незапоминающимся лицом, преподавала английский в школе, у них было двое детей: мальчик и девочка. Девочку тоже звали Надя и она была моей ровесницей. Мелькнуло: уж не ей ли я обязана своим именем?
