Идут они по дорогам, по лесным тропинкам и внимательно смотрят себе под ноги. Долго ли, коротко ли они так идут, только видят: лежит на дороге крестик… телесный.
Живо подбирают они этот крестик, заворачивают в чистую тряпицу – и сразу спешат домой.
Дома жена этот телесный крестик привязывает полотенцем к своему животу и так носит долго-долго, всё время согревая его теплом своего тела.
Через какое-то время нижняя часть крестика раздваивается и из неё развиваются ножки, из поперечной перекладинки получаются плечики и ручки, из верхней части – шейка, головка и личико – и так из крестика вырастает ребёночек»…
Мы с Лёлькой свято верили в эту историю происхождения человека, и, даже узнав что к чему, долго не могли расстаться с бабушкиной легендой…
Я и бабушка были подругами по радиопостановкам. Как только начиналась передача, бабушка звала:
-– Надя! Постановка!
Я мчалась со всех ног… Бабушкин платок уже был заправлен за ухо, а ухо повёрнуто в чёрный бумажный раструб.
Пытаясь проникнуть в тайну радио, я трогала чёрную бумагу – она вибрировала.
Неужели они там?
Нет, этого не может быть – терзалась я сомнениями…
Проникновенные интонации актёров, их сердечные порывы трогали нас с бабушкой иногда до слёз… Спектакли транслировались не слишком часто, зато оперетты – без конца.
-– Частица чёрта в нас заключена подчас, – пела неистовая Сильва, и в этом «част-час» слышался мне ненавистный звук наждачной бумаги, которой отец шлифовал (ошкуривал) деревянные поверхности. Он постоянно что-нибудь ошкуривал, не догадываясь, как это действует мне на нервы.
Молдаванки и пересы
Любимая наша с бабушкой песня называлась «Варяг». Хоть я и не понимала
почти половины слов, но у меня от неё мурашки ползли по всему телу и дыхание перехватывало:
Наверх вы, товарищи, все по местам,
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает.
Холодело сердце и комок непролитых слёз стоял в горле от слов последнего куплета:
Прощайте, товарищи, с Богом, ура!
Кипящее море под нами.
Не думали, братцы, мы с вами вчера,
Что нынче умрём под волнами…
Наша мама была певуньей: она всегда что-нибудь напевала за работой, а в застолье вела первым голосом:
-– Хас-Булат удалой, бедна сакля твоя, золотою казной я осыплю тебя!
-– Ты уж стар, ты уж сед – ей с тобой не житьё, – подхватывал нестройный хор наших родственников…
Чья «рука скользила по груди молодой», почему жена спит в сакле с кинжалом в груди – эти вопросы оставались для меня неразрешёнными, но в целом песня нравилась.
