Глава седьмая. Дымные хроники
«2 августа.
Папа! Буду писать каждый день, как ты и просил. Ты считаешь, что это обязательно надо описать, что воспоминания забудутся, а записи останутся. Но сейчас же всё в интернете. Все, наверное, пишут. У меня интернет не всегда. Дорого для нас. Хорошо, что ты дал нам денег на гостиницу. Номер с двумя кроватями, на двоих, стоит 2200. Но мы с мамой решили взять подешевле: 1600 – одноместный, но кровать огромная, во всю комнату. Мы уехали ночью с автовокзала. Мама заранее купила билеты. После работы специально пошла в кассы. Билеты обошлись нам на двоих в 328 рублей. Мы забрали бабушкин электрошокер с фонариком, и освещали им путь, пока шли от автостанции этого городишка до гостиницы. Вверх, прямо, потом, не переходя дорогу, налево. Тут тоже пахнет дымом. Но не так, как у нас».
Гостиница плавно переходила в санаторий. Такое сплошное здание. Только санаторий – пятиэтажный, а гостиница – очень высокая. Кнопок в лифте – миллион. Они с мамой жили на пятом этаже. Хорошо, хоть на пятом, там в основном жили туристы, остановившиеся на одну ночь, хорошо, что не очень высоко. Марина боялась высоких этажей. Когда лежала с отравлением в больнице, она слушала по радио песню про крылья, там тоже девушка боялась высоких этажей…
Мама привыкла вставать рано, да и Марина тоже. Она часто утречком делала уроки, вечером после гандбола вообще голова не соображала. Приняли душ, спустились в буфет. Им выдали пять талонов на еду – входит в стоимость номера. Буфет похож на бар. Освещение тусклое, телевизор плоский во всю стену. По нему ток-шоу, которые целыми днями смотрит дома и бабушка. Буфетчица милая, Любовь Васильевна. И мама больше не пьёт. Марина последние дни в шок по вечерам приходила – она маму такой ещё никогда не видела. Мама вообще никогда раньше не пила.
В первый же день, когда они только расположились за столом, в буфет вошёл мужчина. Ещё не старый, высокий. Идеально отутюженная рубашка заправлена в брюки, но внешность… мда… это бред какой-то: глазки маленькие, лицо лоснящееся как масленичный блин, полное. А сам – не полный. И шея не толстая – отвратительный чел!
− Любовь Васильевна! – сказал надменно, прохаживаясь мимо столиков и сверкая глазами за стойку. – Почему у вас пахнет гарью? Что сгорело на кухне?
− Так, Тимофей Апполинарьевич! Так ведь, гарь – повсюду!
«Тимофей Апполинарьевич, − подумала Марина. – Какое ужасное вычурное имя».
− А кондиционер?
