– Валяй… – разрешил Бельский. Пал Карпыч откусил шоколадку и стал медленно жевать.
– Горько, а говорили, что сладкая конфета…
– Может быть, прокис. Дай я попробую, – сказал Бельский.
По тому, как он вертел плитку, неуклюже ее разломил и стал сосать, как мороженое, можно было догадаться, что он тоже не едал шоколада, а если и пробовал, то давно позабыл его вкус.
Я получил адреса однополчан. Пятеро из них жили в Ленинграде. Один из них – командир полка, полковник Трофим Романович Тюрин. Во время телефонного разговора Тюрин вспомнил меня и пригласил навестить его в удобное время. Он был на пенсии, немного хворал и редко выходил на улицу подышать свежим воздухом. И вот я с трепетом подошел к его дому, что смотрит фасадом на Дворцовую площадь.
– Я принадлежу к когорте первых советских летчиков, – начал рассказывать Тюрин. – Воевал вместе с генералом Полыниным в Китае в тридцатых годах. Нас там очень уважали и ценили. Помню, от нашего домика на аэродроме до самолета китайцы выстилали красную ковровую дорожку.
– А где вы встретили 22 июня 41-го?
– В воздушной мясорубке, – отрезал Тюрин и помрачнел. – Командовал полком истребителей на границе в особом Белорусском военном округе. Еще в 1940 году с генералом Кобцом, командующим воздушной армией округа, мы облетали местность возле границы, определяли, где разместить полевые аэродромы. Рассредоточить на них истребители не успели. В первом воздушном бою я был подбит. Полк, вооруженный старыми Ил-16, был разгромлен. Связь со штабом была потеряна…
Тюрин продолжал:
– Мне удалось слетать в Минск, в штаб воздушной армии. Там была полная неразбериха. Где наши войска, откуда идут немцы? Не знают. Кобец, взмыленный и взбешенный, кричит, приказывая бомбить фашистов. Но чем, где наша бомбардировочная авиация? Я лечу в Шаталово, что под Смоленском. Там должны дислоцироваться наши «бомберы». Прилетаю. Гляжу. О, ужас! Самолеты расставлены в ряд, как на параде. Я отчитал командира полка за эту оплошность, посоветовал быстро рассредоточить машины по лесным полянам. Вскоре с аэродрома Медыни, считай из Подмосковья, стали поступать приказы на бомбежку. Я же отправился на переформирование, переучиваться на «Пе-2». В сентябре вызвали в штаб ВВС, направили в Монино командовать 2-м ДРАП. В октябре полк начал боевые действия.
–Погодные условия были тяжелые, – подтвердил Тюрин. – И потери соответственно. Но надо было летать. Мы вскрывали вражеские группировки на Калининском и Тульском направлениях. После взятия Калинина разведывали Дмитров. Враг был уже вблизи Москвы. В плохих погодных условиях бездействовали наши бомбардировщики. Им приказывали, помню, разбомбить мост в Калинине. Хотели помешать немцам переправиться на восточный берег Волги. Доложили, что разбомбили. Наших разведчиков неоднократно посылали подтвердить результаты бомбежки. Смешно! Мост и по сей день стоит целехонький.
