– Им луйснес, – обратился ко мне папа, и лишь сейчас я заметила, что все вокруг плывет, а глаза ужасно жжет из-за нахлынувших слез. Папа взглянул вперед, и на его лица мелькнула тень грусти. – Пойдем.
– Да, – глухо ответила я, из-за кома, который застрял в горле. До машины мы дошли молча, так же как и доехали до дома. В машине папа думал о чем-то и глядел в окно за сменяющимися пейзажами, но он не был здесь. Он был где-то там, далеко.
– Пап, – он не среагировал, но мне казалось, что он слушает. – А из-за чего умерла Майрик? – сердце защемило от узнанной правды.
– Им луйснес, я же говорил тебе, что она умерла во время родов – врачи не смогли остановить кровь. Она не свертывалась и поэтому умерла.
– А это точная информация? – смотрю на отца, делая намёки. – Делали вскрытие?
– Нет, зачем?
– А вдруг, это была ошибка врачей?
– Операцию проводил лучший врач Армении, и ошибки быть не могло.
«Как же ты слеп, пап…»
– А что? Почему ты спрашиваешь?
Я отворачиваюсь к окну и тихо говорю:
– Ничего, просто…
– Им луйснес, я знаю, что тебе её не хватает. Мне тоже её очень сильно не хватает, тем более сейчас, когда столько всего произошло. Она бы сказала мне, что делать, как быть – она была очень мудрой женщиной и всегда знала ответы на любой вопрос… – я молчала, папа тоже замолчал, а после продолжил, – мы очень ждали, когда ты родишься, – я посмотрела на него. – чтобы потом, когда тебе будет уже три недели и вас выпишут с роддома – уехать всем вместе в Тбилиси.
– В Тбилиси? – удивленно спрашиваю я.
– Да. Твоя мама очень любила этот город – это был город её юности и детства.
– А она разве не была армянкой?
– Она была армянка, но из Тбилиси. Там прошло все её детство и юность, там она училась и жила много лет у бабушки с дедушкой. А после их смерти покинула отчий дом и уехала в Ереван, где мы и познакомились с ней.
– А что случилось с её родителями?
– Они умерли в автокатастрофе, когда ей было пять лет, и воспитывали её бабушка с дедушкой. А этот дом по-прежнему стоит там и пустует.
– Откуда ты знаешь? – удивленно спрашиваю я.
– Я был там, когда тебе было десять, – я посмотрела на отца с удивлением, он не обращал внимания на мой взгляд и продолжал, – ключи от их дома лежат под столом у нас дома, где стоит фотография твоей матери.
Киваю головой, говоря: «понятно» и отворачиваюсь к окну. Оставшуюся дорогу мы проехали молча, и каждый из нас был погружен в свои мысли и думал о своем. Я переваривала всю полученную информацию и смотрела на сменяющиеся пейзажи за окном, которые знала наизусть. А папа вспоминал Майрик…
