Содержимое действительно оказалось горячим и очень терпким на вкус. – Ничё, ничё, – привыкайте к горькой жизни. Другой не будет ещё долго, – усмехнулся Зверьков, поглядывая на японцев.
Вошёл невысокий человек, с живыми колючими глазами, бородатый, как и большинство заключённых. Он некоторое время молча смотрел на Зверькова, потом словно нехотя снял шапку и доложил: – староста отряда заключённый Прахов по приказанию явился.
– Так-то лучше. Вот тебе на попечение новенькие, будут в твоей бригаде, вместо Новосельцева. Покажешь им всё, объясни, что да как. Объясни про распорядок, они же ни хрена не знают. Языка они пока нашего не освоили, так что прояви смётку, да что тебя учить. Отведёшь их в баню, а то смотрю, чухаются оба, что поросята. На пересылке где бы им. Вот пропуск на хозтерриторию. Гляди, чтобы до ужина успели.
Прахов недовольно взял бумажку и осмотрел Синтаро, застывшего с кружкой, кинул взгляд на Изаму, не спеша напяливая на седую коротко стриженую голову вытертую ушанку: – Узкоглазых не хватало.
– Поговори ещё, «узкоглазых». Такие же люди, как и все. Скиньте с них телогрейки, пусть у буржуйки сперва погреются. Один-то околел так, что зубы, слышно, как стучат. Не привыкший, видать. И гляди, что бы их там не оставили без одежды, в бане-то. Там же вечно чесняги ошиваются, в гробу им место.
– Разберёмся. А другой ничего, красный от мороза. На китайца–то не больно, – усмехнулся староста, складывая пропуск, и пряча его во внутренний карман телогрейки.
– Японцы это, – сказал Зверьков.
– Пленные что ли? А чего к нам? Отправили бы к своим, не всё ли равно, где подыхать.
– Не твоего ума дело. Видать, не всё равно, раз в наш лагерь определили. Перебежчики это. В общем, обогрей их, накорми из пайка бригады, с дороги поди оголодали. У вас же на одного меньше уже. Не забудь занести их в именной список. А потом в баню. До вечера дотянут как-нибудь. Покажи им место, где спать, только не у входа, так надо.
– Ну да, к «иносранцам» у нас особое отношение. Кого прикажете подвинуть?
– Себя подвинь. Печёнкин лично придёт проверить.
– Ему больше всех надо, проверять…
– Жало прикуси.
– Будет сделано, товарищ бывший зэк.
Зверьков долго смотрел на старосту, желваки его скул несколько раз напряглись, он прошёл к двери и плотно закрыл её. – Может, сядешь на моё место?
– То-то, что сядешь. Своё готов отдать за так.
– Иди, Юрьян, без тебя тошно на душе. И Байрака скажи, чтобы отыскали, им же постелить надо чего-нибудь. Не на голых же досках. Пусть поищет. И пусть не жмотится, они хоть и зэки, но всё ж японцы, не привычные ещё к нашим условиям.
