– Это моя жена, у нее паломническая виза, – ответил Саид.
Пограничники скептически покосились в мою сторону: «Ну, проходите…»
После беломраморного Ашхабада приграничные иранские поселки показались мне совершенно убогими. Низкие неказистые дома, узкие улочки. В одном из таких селений к нам подбежали местные мальчишки и стали рассматривать как диковину. Афганцам эта картина была привычна, я же предпочла залезть обратно в машину. «Неужели весь Иран такой бедный?» – подумала я, и мы тронулись в путь.
На шоссе почти не было машин, и ехать было одно удовольствие. Первым городком на пути оказался Кучан. «Здесь очень сильные землетрясения», – прокомментировали мне. «А если Мешхед недалеко отсюда, значит и там трясет будь здоров…» – сделала я логический вывод и не ошиблась.
Сразу вспомнилось первое землетрясение в Ташкенте. Я сидела в комнате съёмной квартиры со старым советским сервантом, полным хрустальных фужеров и рюмок на стеклянных полках. Вдруг рюмки задребезжали, а люстра начала мерно раскачиваться из стороны в сторону. Я смотрела по сторонам и не могла сообразить, что происходит.
«Что ты сидишь как статуя! Выбегай на улицу!» – услышала я окрик мужа уже из подъезда. Афганцы гурьбой бежали по лестницам вниз. Пока я соображала, что к чему, толчки закончились, и все вернулись.
Под такие мысли мы въезжали во второй по величине город Ирана и столицу провинции Хорасан город Мешхед.
Въехав в город, я поняла, что он очень крупный. Мы ехали по направлению к центральной улице под названием «Бульвар имама Саджада», в честь сына имама Хоссейна и персидской царевны Шахр Бану четвертого шиитского имама Саджада (в переводе «колено-преклоняющийся»). Этот бульвар считается самым престижным районом города, и опальный зять Надери арендовал здесь трехэтажный особняк. Именно в этом доме мне выделили комнату, где я прожила с ребенком более двух лет, пока муж ездил по своим делам.
На момент приезда в Иран я неплохо владела дари, но была обескуражена тем, что не понимала буквально ни слова на фарси.
«Вы же говорили мне, что у вас с иранцами один язык! – возмущалась я – Тогда почему я понимаю только «салам»?!» В ответ мне предложили школьного учителя фарси.
Пришел маленький сухой старичок, давно вышедший на пенсию. Он приветливо улыбался, с интересом ожидая от русской вопросов. Я открыла текст на фарси и начала читать его с афганским произношением. Старичок аж подпрыгнул от неожиданности и замахал на меня обеими руками. «Стоп! Стоп! Стоп! – взвизгнул он – Так не пойдет!»
