– Почему не подъехали с другой стороны, к гаражу? – спросил он у солдат.
– Дорогу разворотило, не подобраться, – ответили те.
Широко расставив ноги и потирая гладко бритый, сильно выступающий подбородок, Гюнше распорядился перенести выгруженные канистры в бункер. Солдаты суетливо хватались за канистры и, горбясь, вперевалку бежали ко входу в бункер, а потом назад к оставшимся у вентиляционной башни канистрам. Гюнше подгонял солдат, потом сам подхватил одну канистру и с удивительной легкостью понес ее в бункер. Скоро с разгрузкой было покончено. Солдаты уехали.
Хельга, не зная, чем себя еще занять, опустилась в траву неподалеку от матери и дяди Роберта. Те сидели к ней спиной и тихо разговаривали.
– Йозеф твердит, что Сталин обязательно отыщет их и сделает из них коммунистов, – сказала мать.
– Магда, откуда такие мысли?
– А почему нет? Наша система давила еврейских детей, как тараканов. – Мать опустила плечи и сжалась. – О, детям Геббельса отомстят, – процедила она сквозь зубы. – Заставят ответить. Они слишком невинны и чисты, они не заслуживают жить в позоре и унижении. Для нас теперь все проиграно. Мы с Йозефом заберем детей с собой.
– Ты не сможешь, – Роберт отбросил сигарету и решительно встал.
– Не смотри на меня так, Роберт, – ее потухшие голубые глаза на миг пронзительно сверкнули. – У меня тоже есть сердце.
Завыла сирена воздушной тревоги. Магда тяжело поднялась.
– Хельга, – позвала она, оглядываясь по сторонам, – живо спускаемся.
Хельга шла последней. Дядя Роберт подал ей руку, чтобы не споткнулась на крутых ступенях. Хельга шла медленно, а потом и вовсе остановилась, чтобы спросить:
– Я все думаю, – начала она неуверенно. – Нужно ли мне… Нужно ли в письме сказать Генриху что-то такое, что говорят, когда знают, что больше не встретятся? – наконец спросила она.
Дядя Роберт не сразу нашелся, что сказать. Лицо его дернулось, потом он кивнул:
– На всякий случай скажи.
Хельга уже знала, что именно так он и ответит. Он всегда был честным.
– Ты выросла и понимаешь, что ни фюрер, ни твой отец, ни я, никто из нас уже не может отвечать за свои слова, как прежде. Теперь это не в нашей власти. – Он шагнул к Хельге и порывисто поцеловал ее в макушку. – Пойдем, дитя.
Хельга догнала мать на лестнице в верхний бункер. Та поднималась медленно, тяжело дыша. Хельга подставила ей руку и проводила до двери спальни.
– Я бы хотела прочесть твое письмо к Генриху, – сухо попросила мать.
Хельга вспыхнула.
