" Это было более чем странно, потому что он немецкого никогда не знал, да и на иврите-то изъяснялся с известным трудом из-за вечно недожеванных сандвичей во рту. Аня тоже громогласно настаивала чтобы я проснулся, причем делала это почему-то по-польски, говоря: "
Wstawać!" Вдруг Зеркало мигнуло раз, мигнуло другой и по нему побежало написанное готическими буквами слово "
Winniza". Поневоле пришлось проснуться.
Время еще немного покрутилось вокруг меня мутными, неопределенными годами истории и застыло на конце марта 1943-го года. Наш поезд осторожно тормозил вдоль длинного здания вокзала, в левую часть окна медленно уползали готические буквы, а надо мной возвышались Карстен и Двора. С их лиц постепенно сползало испуганное выражение и Двора повторила: "Wstawać!". Инженеры с нескрываемым любопытством смотрели на меня. Интересно, что я такого наговорил во сне и на каком языке? Главное, чтобы не на английском. Но пора было выходить, и наша четверка, покинув вагон, застыла на низком перроне в растерянности. Моросил мелкий дождик, стояла непроглядная темень и лишь тускло светился фонарь в конце платформы. Подсвеченный фосфором циферблат юргеновских наручных часов показывал полшестого утра. У нас не было ни малейшего подобия плана, и, хотя наш путь лежал в "Вервольф", никто из нас не представлял, что мы будем с этим "Вервольфом" делать. После недолгого обсуждения по-немецки, в котором я не участвовал, решено было послать Юргена в вокзальную комендатуру. Но до комендатуры он не дошел, остановленный офицером в черном прорезиненном плаще, скрывающим погоны. Оказывается, как перевела мне на ухо Двора, нас встречали. В конце платформы, на ржавых рельсах запасного пути ожидала мотодрезина с небольшой будкой пассажирской кабины. Человек в плаще тщательно проверил наши документы, подсвечивая себе фонариком и мотнул головой, приглашая садиться. Мы разместились друг напротив друга на двух жестких деревянных скамьях, а сопровождающий и машинист пристроились снаружи. Затарахтел мотоциклетный мотор и дрезина медленно заскользила по рельсам. Под треск мотора можно было бы и поговорить, но говорить не хотелось, это было небезопасно, да и не о чем было говорить. Тем временем дождь перестал и я выглянул в незастекленное окно. Мы медленно двигались вдоль каких-то складов и дебаркадеров товарной станции. Но вот хитросплетения железнодорожных путей кончились и мы ускорили ход. Теперь мимо нас назад к Виннице убегали темные избы пригородов без единого огонька в окнах и голые вербы. Таким аллюром мы проехали несколько километров и неожиданно резко затормозили. Машинист выскочил, побежал перед медленно двигающейся дрезиной чтобы перевести стрелку, и снова ловко вскочил обратно. Дрезина озабоченно затарахтела и снова прибавила ход, сворачивая на уходящую по дуге влево одноколейку. Пронесся щит с надписью, начинающейся словом "
