Львовский вокзал (язык не поворачивался назвать этот город Лембергом) предстал перед нами длинным изящным зданием с двумя башнями по краям и наспех замазанными следами бомбежки на стенах. Зато он встретил нас паровозным дымом и запахом вагонной смазки. В моем времени паровозов давно нет и именно неистребимый запах смазки остается последней визитной карточкой, неотъемлемым атрибутом вокзала. Но и он постепенно исчезает с европейских железных дорог, вытесненный мощными кондиционерами, композитными материалами колесных пар, загнанный глубоко под землю, ненужный. Но львовский вокзал 1943-го года был правильным вокзалом и пах правильно. В дополнение к ретро-запахам нас встретили паровозные гудки, опереточные мундиры железнодорожников и людская суета. Лишними здесь были лишь немецкие полицейские, проверяющие документы на входе и патрули, парами прочесывающие перроны. Когда мы покидали "Варшаву", Юрген не стал требовать денег за "Опель", а попросил пана Вуйчика снабдить нас вещами и продуктами в дорогу. Уже не принадлежащий ему "Опель" высадил нас у вокзала и укатил обратно в город. Я был уверен, что к вечеру умельцы разберут несчастный автомобиль на запчасти, подобно тому, как это делают в мое время арабы Автономии с угнанными машинами. Зато теперь мы с дорожными баулами и холодком в сердце направлялись к дверям вокзала, где нас нетерпеливо ждал полицейский патруль. Но наши документы выдержали проверку, а наши нервы – ожидание поезда среди батальона пехоты Вермахта, ждавшего посадки. К счастью, они собирались ехать другим поездом, на Ровно. Признаюсь, если бы к нашему пассажирскому составу добавили бы армейские вагоны, я бы не стал желать удачи партизанским подрывникам. Впрочем, она (удача) могла бы меня и не послушать и пришлось бы лететь под откос, не добравшись до "Вервольфа".
Итак, наш поезд неспешно пробирался на восток, медленно, но уверенно приближая нас к Виннице, которая вовсе не Ницца. Соседи по купе оказались совсем не вредными и не слишком назойливыми, а их попытки исковеркать три-четыре известных им русских слова я пресек на корню вежливо, но бесповоротно. Юрген сходил в соседнее купе и успокоенно кивнул мне: с Дворой и Карстеном все тоже было в порядке. Но в Проскурове58 нам пришлось задержаться. Вдоль стоящего у перрона состава начали бегать какие-то люди и в форме и в штатском, а до меня донеслись знакомые по старым фильмам крики "Партизанен! Партизанен!". Впрочем, паники не наблюдалось и вскоре по соседнему пути вперед промчалась, дребезжа двухтактным мотором, мотодрезина, наполненная рельсами, шпалами и инструментом. Через пару часов мы двинулись и снова колеса застучали по рельсам, выстукивая приевшийся рефрен: "Винница-не-Ницца! Винница-не-Ницца!" Я сам не заметил, как задремал под этот перестук.
