", но мы не поехали в в село, а свернули налево, оставив далеко впереди околицу, приземистые избы и голые поля. Дорога снова стала грунтовой и "Хорьх" прибавил ходу. Еще через минуту-две показались полукруглые ангары из гофрированного железа и торчащие из-за них хвосты стабилизаторов. На въезде у нас проверили документы и Карстен снова продемонстрировал наши аненэрбовские бумаги и росчерк рейхсфюрера. Постовые выразили сомнения, но водитель им что сказал и нас пропустили. Наш "Хорьх" миновал жилые бараки и весело запрыгал по взлетной полосе мимо стоящих в боевой готовности самолетов. Я заметил около десятка одномоторных истребителей, наверное это именно они прикрывали "Вервольф" и "Штайнбрук". Еще пара массивных транспортников приткнулась у забора из колючей проволоки. Машинально я отметил несколько постов и две вышки с пулеметами: аэродром охранялся весьма основательно.
Наш путь, судя по всему лежал к последнему из ангаров, как вдруг навстречу нам выбежал человек. Старший эсэсовец резко затормозил и потянулся к поясной кобуре, но оружие доставать не стал и так и остался с рукой на клапане. В то же время младший выпрыгнул из машины, сдернул с плеча винтовку (я с удовлетворением успел заметить, что это заняло у него слишком много времени) и направил ее на виновника остановки. Тот вяло поднял руки вверх показывая мирные намерения и на какое-то время все трое застыли в своих позах. Это позволило мне рассмотреть вновь появившегося персонажа. Было, несомненно, нечто знакомое в его до нельзя выцветшей форме цвета хаки: в гимнастерке с красными петлицами и мешковатых штанах, заправленные в драные ботинки с обмотками. Ремень у него отсутствовал и гимнастерка висела навыпуск. Густые, давно нечесаные волосы то-ли выгорели на солнце как и гимнастерка, то ли изначально были грязно-соломенного цвета. Пожалуй, скорее второе, потому что того-же цвета были нависшие густые брови, не позволяющие разглядеть глаза, тем более что их обладатель угрюмо смотрел в землю. Человек в гимнастерке что-то сбивчиво заговорил по-немецки, явно задавая вопрос. Обращался он к старшему из эсэсовцем, но тот явно его не понимал, повторяя уже знакомое мне: "Nicht verstehen!"
– Что тебе надо, боец? – спросил его я по-русски.
Он поднял на меня глаза и них отразилась целая гамма чувств, часть из которых я предпочел бы не видеть.
– Старший сержант Нефёдов – хмуро сказал он, почему-то не откозыряв – У нас тут, господин хороший, ходят нехорошие слухи.
