На следующее утро мы втроем (Двору мы будить не стали) устроили короткое совещание, предварительно отойдя подальше в редкий лесок за последней колеей Штайнбруха, чтобы наш английский не доносился до посторонних. Главным вопросом было: чего можно ожидать от штурмбаннфюрера Янике? Лучше всех его знал Юрген и первое что он заявил было:
– Верить ему нельзя, а ожидать можно всего что угодно!
После этого он немного поведал нам о Конраде Янике. Оказывается, прадед Карстена учился вместе с Юргеном и Отто Раном в Гейдельберге, но учебу заканчивал почему-то в Кёнигсберге. Потом он пропал на несколько лет и поговаривали, что он изучал таинственные науки в предгорьях Гималаев. но что именно он там изучал осталось за кадром. Был Конрад Янике умен, настойчив, целеустремлен и совершенно лишен каких-либо сантиментов. Если верить Юргену, то в университете он прославился как дуэлянт-бретёр, но на поединок вызывал отнюдь не для защиты чести и достоинства, а просто чтобы продемонстрировать всем, и самому себе в первую очередь, свое превосходство. Поговаривали и о дурном глазе будущего штурмбаннфюрера, но так как суеверие в Гейдельберге не признавали (в отличие от мистики), то говорили об этом как-бы в шутку, тревожно оглядываясь по сторонам.
Вообщем, ни до чего разумного мы не договорились, лишь добавили себе тревожности, что в иных ситуациях может быть и полезно, но чаще – вредно. Когда к нам присоединилась протирающая глаза Двора, по нашу душу явились двое вооруженных эсэсовцев и предложили проследовать к машине. Мы двинулись вглубь леса по дощатому тротуару, причем меня обуревали смешанные чувства. Солдаты шли впереди и несли винтовки по-походному – за плечами, поэтому на конвой это не было похоже. Спецназовцами они тоже не были, хотя у старшего был еще и пистолет в поясной кобуре: ни один коммандо не будет нести винтовку стволом вверх, ведь так на ее изготовку уйдет лишняя треть секунды. Я попытался, как бы невзначай, перекинуться с ними парой фраз на ломаном украинском, но они отвечали лишь недоуменными взглядами. Похоже, это были немцы, а не бойцы "Нахтигаль", что не могло не радовать. Один был постарше меня – лет сорока с лишним, а второй – совсем молод. Как и следовало ожидать, за перелеском на обочине нас ждал длинный “Хорьх” с открытым верхом и тремя рядами сидений. "Да уж, это вам не Бранденбург!" – злорадно подумал я рассматривая заляпанные грязью борта машины. Старший из солдат предложил нам садиться, а на осторожный вопрос Юргена прозвучал предсказуемый ответ: "Таков приказ штурмбаннфюрера". В результате, мы кое-как разместились, причем Двору посадили рядом с водителем, мы с Юргеном разместились на среднем сиденье, а Карстен и молодой эсэсовец – на заднем. Машина тронулась и я уже предвкушал было знакомство моих соратников: немца и австрийца с посконной русской дорогой, хуже которой, если верить Салтыкову-Щедрину, только дураки. Но грунтовка была хорошо уложена и основательно, но не чрезмерно накатана, поэтому наша недолгая поездка не вытрясла из них душу. Мы быстро промчались по проселку, не встретив по дороге никого и выскочили на шоссе с разбитым асфальтом. Но наш "Хорьх" упорно преодолевал непокорный украинских асфальт, лишь слегка сбросив скорость. Незаметные на фоне оттаявших полей, промелькнули и слева и справа хаты каких-то не то деревень, не то хуторов. Вскоре дорожный указатель сообщил – "
