…Командир стрелкового полка Гаврилов, лежа в невысокой траве на самой вершине широкого пологого кургана, пристально наблюдал в бинокль за тем, что происходило впереди Бараниковской позиции, на Маныче. Множество мелководных заливов, покрытых порой полностью густыми зарослями камыша, соединялись с высохшими, с солончаком, с вязкой жирной грязью, участками плесов, острыми косами уходившими в водную гладь. Берега были совершенно лишены какой-либо растительности и Маныч ослепительно блистал на уже несколько поднявшемся майском солнце.
Конница белых тянулась через переправу темной нескончаемой массой, то тут, то там колыхались над ней разноцветные знамена сотен, блестела медь полковых оркестров. Огромным цветным ужом эта рать выползала и широко растекалась по северному берегу, по бескрайним солончаковым степям, кое-где покрытым солеными бачагами. Вдруг в небе прорвался и стал неумолимо нарастать высокий протяжный гул. Подняв бинокль, Степан увидел шесть новеньких английских бомбардировщиков, четким строем идущих на северо-восток, сверкая плоскостями на солнце. Переведя опять бинокль на переправу, увидел, как белые дружно разворачивают в их сторону множество орудий. Принялся было считать, но дойдя до двадцати трех, сбился. Сзади раздался шорох, обернувшись, Гаврилов увидел быстро ползущего к нему Остапенко.
-Степа, там тебе вестовой пакет из штаба приволок!
-Иду!– негромко ответил он и покатился вниз, к окопу, на ходу и увлекая за собой и Гришку.
Прочтя содержимое пакета и отпустив вестового, Гаврилов задумчиво всматривался в сторону переправы.
-Ночью к новоманычским их бабы пожрать приносили. Сказывают, белые в станице все начисто заборы посносили, гать, значит, стелить, -Остапенко оскалился, выдавив что-то вроде кислой улыбки, -чей-то душновато, Степа. Мне нынче покойный Лопата, уж на заре, приснился, может, к дождю?
-Может, и к дождю. Не звал к себе, Лопата-то? – Гаврилов, искоса взглянув на Гришку, криво усмехнулся, но тут же помрачнел, -начдив приказывает держать позицию хотя бы до вечера, Думенко на подходе где-то, мол. Да только, я думаю, «Ньюпоры» не зря пошли на Великокняжескую, будут бомбить как раз думенковцев. Ну, а против нас их переправилось не меньше корпуса…Много тяжелой артиллерии, опять же. Устоим ли? До вечера!
Григорий, сняв высокие , несколько стоптанные офицерские сапоги, принялся быстро перематывать портянки. Закончив, он оправился, молодцевато прошелся по окопу и, вдруг повернувшись, бросил Гаврилову:
