– Не понял…
– Ещё бы. Не с твоими мозгами, милый. Я, между прочим, даже не ужинала. Красивые женщины тоже иногда хотят кушать. Помоги снять платье.
– Да не лезь с грязными руками! Вымой сначала! Быстрее, я опаздываю.
– Не рви! Сзади пуговки. Осторожнее, так, так… Что же ты такой неуклюжий. Дай мне, в руки дай! Аккуратнее. Постели шёлковое покрывало. Ничего не умеешь. Вот так. Ну, слава богу, справился.
– Налей кофе, сгущёнку открой. В розетку, в розетку положи, добавь варенья, размешай. Вечно учить приходится. Два, мне два сырника. Стул убери, стоя есть буду. М-м-м! Вкуснотища!
И, о, ужас, жирная липкая капля сгущёнки с вареньем срывается с кусочка сырника, падает на правый, да, точно, на правый чулок, прямо на резинку в виде подвязки.
Из глаз Карины брызнули слёзы. Она тут же принялась дуть в попытке их высушить, вращая руками как лопастями вентилятора.
Тщетно – тушь потекла.
Лёха схватился за салфетку, начал промокать пятно, за что заработал звонкую пощёчину. Мебели в просторной кухне почти не было – акустика замечательная. Звук шлепка показался взрывом.
Несмотря на обиду, Лёшка продолжил удалять липкое пятно – начал его слизывать. Результат превзошёл ожидание: пятно увеличилось вдвое, нет – втрое.
Кариночка затопала ножками, закричала, как раненый зверь.
– Ты сорвал мне переговоры, понимаешь, ты… меня… у-нич-то-жил!
– Причём здесь я, любимая? Это форс-мажор, неожиданная случайность. Надень другие чулки. И вообще… кто там, под платьем увидит?
– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, – зловеще, сквозь слёзы произнесла супруга, – тогда мне придётся менять всё. И бельё, и украшения, и платье. Понимаешь, всё! У меня на это нет ни сил, ни времени. Оставь, оставь как есть. Сама разберусь. Чёрт-чёрт! Помоги же надеть платье. Нет, оставь. Сначала поправлю макияж. Всё, я погибла!
Лёха посмотрел на часы. Полтора часа. С той минуты как они отдышались от любовного марафона прошло долгих девяносто пять минут.
Дальше были лихорадочные сборы на пределе нервного напряжения, испепеляющие взгляды, змеиное шипение, отстраняющие и запрещающие жесты.
Двадцать минут. Ни одного слова.
Лёха подвёз жену к отелю с пафосным названием “Парадиз”. Она выскочила из машины, застучала по асфальту каблучками и скрылась за прозрачными дверьми высотой с двухэтажный дом, предупредительно открытыми перед ней вышколенным швейцаром в ливрее.
Позвонила Карина через четыре часа. Видно переговоры были весьма сложными.
