– Лиза, Лизхен!
Она тоже увидела меня и бросилась мне навстречу, и мы еще раз встретились и в самый наипоследний раз обнялись и поцеловались. Чувствую, что наш эшелон снова начал движение и что на этот раз я не успею нагнать его, но оторвался от Лизы у меня не было сил, не было сил оставить ее одну и, как мне казалось, бросить ее на произвол судьбы. Огромным усилием я заставил себя оторваться от ее горячих губ и в последний раз заглянуть в ее черные бездонные глаза, и в этот момент она протянула мне руку, в которой я увидел какую-то бумажку.
– Возьми и спрячь, – прошептала она.
Это были ее самые последние слова, которые я слышал. Я схватил эту бумажку и торопливо засунул ее в карман шинели. Затем бросил на ее горящее лицо свой возбужденный взгляд и побежал к громыхавшему на стыках составу. С помощью стоявших в проходе офицеров я вскочил на подножку своего вагона и обернулся назад. Лиза, моя бедная Лиза, стояла у центрального входа в вокзал, смотрела мне вслед и неторопливо махала белым платочком. Такой я видел ее в последний момент нашего расставания, такой она осталась в моей памяти на всю жизнь. Когда она скрылась из виду, я почувствовал, что силы оставляют меня, и я был вынужден присесть прямо на подножке вагона.
– Обратите внимание, сколько на перроне провожающих особ! – сказал один офицер, стоящий за моей спиной.
Только теперь я заметил, что на всей длине перрона, на углу зданий, у телеграфных столбов или просто около заборов скромно, даже как-то незаметно, стояли немецкие девушки и точно так же, как моя Лиза, махали белыми платочками. И каждая из них махала одному-единственному человеку, находящемуся в нашем эшелоне.
6. Десять лет и вся жизнь
Я не заметил, как мы проехали Торгау, как пересекли Эльбу, и как наш эшелон помчался на восток, увозя меня все дальше и дальше от Доммитча. Я сбросил с себя шинель, сапоги, забрался на верхнюю полку и стал усиленно думать и думать, то есть перебирать в памяти все наиболее важные и значительные эпизоды, случаи нашей совместной с Лизой жизни. Сколько было радостных безмятежных встреч, веселых прогулок по гористым и лесистым окрестностям Хейероде, жарких и страстных объятий и поцелуев. А сколько было томительных ожиданий известий друг о друге после моего отъезда из Хейероде, скользко было написано горячих строчек, любовных записок и больших откровенных писем! Все было. И самое главное – была еще чистая, честная, взаимная ЛЮБОВЬ, построенная на доверии друг к другу. И все это благодаря моей Лизе. Это она бросила в благодатную почву семя нашей любви, это она заботливо выхаживала возникший ее росток, это она и меня самого сделала лучшим и более ответственным человеком.
