– В Молькерай. Там работает Гертруда Рихтер оператором по разливу молока и там для нас с тобой есть уже комната. Это недалеко отсюда, у вокзала, – пояснила мне Лиза.
Die Molkerei – это молочное предприятие, молочный магазин, склады, контора и жилые помещения владельца этого предприятия – все под одной крышей. Здесь нас встретила улыбающаяся Гертруда в белом халате и в кокетливой белой косыночке на голове. Как старых знакомых, по немецкому обычаю, она поцеловала нас обоих и провела в одну из жилых комнат.
– Эту комнату я временно передаю в ваше распоряжение, – сказала она, открывая дверь. И когда мы вошли в нее, она прибавила: – Завтра здесь будет Павел.
Когда мы остались одни, когда мы насытились поцелуями и ласками и уселись на диван, Лиза сказала:
– Вот видишь, Ваня, мы с тобой снова вместе. Würfel не подвел, не обманул нас. Почему ты молчишь? Ты не рад нашей встрече?
– Слушай, Лиза, – сказал я, пропуская ее слова мимо ушей, – ты смогла бы ехать в товарном вагоне одна, спрятавшись в куче сена?
С лица Лизы мгновенно слетела улыбка, она быстро вскочила на ноги, потом присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть мое лицо и воскликнула:
– Ваниляйн, ты решил взять меня с собой в Россию? – и не дожидаясь моего ответа решительно заявила: – Я готова ехать с тобой хоть на край света. Только скажи!
– Нет, ты не поняла меня. Я спрашиваю, смогла ли ты одна без меня ехать в холодном вагоне и спать на куче сена?
Лиза еще раз внимательно посмотрела на меня, отошла к зеркалу, долго перед ним поправляла прическу и с наигранным безразличием сказала:
– Ни за что на свете!
– Почему, Лиза?
– Потому что я с детства боюсь темноты! С тобой поеду хоть куда, без тебя же не сдвинусь с места.
Я подошел к ней, страстно поцеловал ее в губы и подробно рассказал ей все, что знал и слышал в особом отделе.
Я рассказал, как влюбленные русские офицеры и немецкие девушки, такие же, как и мы с ней, борются за свое счастье, добиваются по закону регистрацию брака, готовы вынести любые тяготы и невзгоды ради того, чтобы навсегда быть вместе.
– Я, наверное, не такой, как они, я ничего не делаю для нашего с тобой счастья и, видимо, я его не заслуживаю, я плыву по течению и не делаю ни одного движения, чтобы пристать к нашему берегу счастья. Ты вправе меня презирать и даже ненавидеть, – так я закончил свою покаянную речь.
Пожалуй, это была у нас первая и единственная размолвка. Я не знаю, что обо мне раньше думала Лиза, но она никогда ни в чем не упрекала меня. И на этот раз сегодня она опять продемонстрировала свою женскую выдержку и мудрость. Она сказала:
