Однажды, когда они разговорились о существующем строе, Сева сказал:
– У Ницше были такие слова: «Такой совет даю я королям, и церквам, и всему, что одряхлело от тяжести лет и ослабло в добродетели: дайте ниспровергнуть себя! И вы снова вернетесь к жизни, а добродетель вернется к вам!»
– И как ты понимаешь эти слова Ницше?
– Это означает, что любая система управления рано или поздно приходит в негодность, и её необходимо менять.
– Какие маркеры современного общества дали тебе понимание того, что пришло время для революции? Ты ведь говоришь об этом?
– Властьимущие пошли на поводу у тех, кто проповедует слабость, и возводит любого, кто защищает сторонников этой категории качества, на пьедестал, даруя ему законы, бюджеты и защиту.
– О чём это ты говоришь, это слишком размыто, можешь сказать конкретнее, чтобы я тебя понял?
– Почему в закрытых учреждениях, наподобие этого, есть категория опущенных?
– Потому что есть вещи, которые можно охарактеризовать как святые, благодаря которым жизнь до сих пор существует на этой земле. И все, кто пытается поставить под сомнение данные вещи, а тем более нарушает их, тот автоматически несёт в себе угрозу для всех, в ком теплится жизнь. Поэтому данного человека отвергает само общество. Но вопреки такому принципу как гуманизм, этих людей не убивают, но и жить с ними никто не желает. Поэтому конкретно здесь, от таких людей отворачиваются, маркируя их соответственным образом для тех, кто лично не знаком с тем, что они совершили.
– Но можем ли мы их при этом назвать слабыми? Или моральными уродами?
– Это каста неприкасаемых, и не в лучшем смысле этого слова. Ты говоришь слишком упрощенно. Что ты понимаешь под словом «слабые»? Физически они могут быть сильнее любого другого зека. Но дело в правилах, нарушать которые не может никто – ни сильный, ни слабый. И если кто-то их нарушает, то зона моментально того опускает.
– Допустим, кто-то совершил поступок, который можно охарактеризовать как недопустимый и посягающий на святые нетленные жизненные принципы. И зона опускает этого человека, маркируя его недостойным общества зеков. Как это происходит? – Сева сделал паузу. – Его трахают в жопу и пишут на лбу «условно» слово «Петух», а на заднице рисуют кочегаров, бросающих в топку уголь. И с этих пор слово опущенного будет услышано в последнюю очередь, когда рядом с ним уже не останется никого. Однако на воле, таких «условных» петухов пруд пруди. И они кукарекают на экранах телевизора громче всех, распространяя свои зашкваренные идеи на миллионную аудиторию. Можем ли мы говорить при этом, что власть выступает пособником тех, кто позволяет слабости распространяться словно заразе, поражая сердца и умы здоровых людей чужеродной и болезнетворной инфекцией? И не является ли сама власть в таком случае слабой? И не настало ли время, согласно словам Ницше, эту власть ниспровергнуть?
