Хорош порядок, когда из претендентов на престол блудливая кошка и идиотка.
Правда, мальчик у Эйи тоже получился вполне удачным. С неплохим магическим даром, симпатичный внешне, умный.
А вот только главной чертой всей королевской семьи был не магический дар, не ум, не внешность, а упрямство.
Упрямый император Эрлих в свое время — почти три века назад — из маленького нищего княжества создал империю. Не побоялся, не отступился. Воевал, брал ласкою, покупал. Его упрямый сын продолжил дело отца. А потом внезапно стали рождаться девочки, но тоже весьма упрямые.
Упрямая Эрайна, оставшись круглой сиротой в двадцать лет, тоже не прогнулась, не поддалась на провокации соседей, даже более того, ухитрилась присоединить Саргосское взморье к своему королевству, причем исключительно мирно.
Но войны не было слишком давно. Слишком жирные овцы пасутся на лугах, слишком радостны люди, слишком часто нарушаются границы со стороны Рухху.
Упрямый мальчик Эрхан слишком долго не был дома.
Иногда Эрайне казалось, что юный Эрхан — воплощение своего знаменитого предка. И тогда она снова откладывала в сторону перо. Рано. Пусть мальчик еще погуляет. Что ему делать здесь, в дряхлом, пропитанном пороком и развратом королевском дворе? А Эрайна еще немного повоюет… вместо тебя.
Будь Эрайна лет на двадцать моложе, возможно ей хватило бы решимости изменить принцип престолонаследия. Но ей уже за семьдесят, по меркам магов не самый солидный возраст, но по меркам королей — смертельно много. Она и сама знает, что стала слишком осторожна, слишком медленна, слишком королева. Привыкла к комфорту, к покою, к мирному времени. Пора менять королеву.
***
Женщина, по какой-то ошибке свыше ставшая матерью Эрхана, ничуть не удивилась его появлению. Более того, она, казалось, даже не знала, что он отсутствовал. Другого объяснения этому пустому взгляду, скользнувшему по нему, Эрхан найти не мог.
Удивленно покачав головой, молодой человек присел в кресло за письменный стол генерала Эрла.
Это даже не больно.
Он не собирался рвать на себе волосы в отчаянии, посыпать голову пеплом, резать вены или творить еще какие глупости. Раньше это казалось естественным: он даже думал, что все матери такие. Да и для чего нужна мать, если есть бабушка, тетка, сестра, няньки, наконец?
Но теперь ее равнодушие вызвало легкое недоумение вкупе с любопытством. Почему? Разве не все матери любят своих детей? Даже Тариэль, относившийся к дочке с показной строгостью, временами смеялся и дурачился с ней, не скупился на похвалы и с восторгом описывал не самые безобидные ее проделки. А ведь по сути своей он был рожден бессердечным. Леке, конечно, был бы в отчаянии, но ведь Эрхан вовсе не Леке. Эмоции, такие как радость, любовь, восторг, боль, печаль — были чужды Эрхану в той же степени, в какой характерны Лексу — открытому, искреннему и такому ранимому. Пожалуй, это был неравноценный обмен — сильные чувства в обмен на долг. Леке никому не был должен, он жил для себя, а Эрхан — ну, Эрхан готов был служить своему долгу до последней капли крови.
