Теперь мне кажется странным, что раньше я была так уверена в себе. Помню, что чувствовала себя именно так — уверенной, уравновешенной и напористой, когда бродила по коридорам средней школы Роли, словно какой-то хищник высшего класса, уверенная в том, что я неприкасаемая. Эти дни кажутся мне другой жизнью. Кажутся мне живым сном, который я когда-то видела, реальным в те часы, когда спала, но исчезнувшим в тот момент, когда проснулась и обнаружила себя здесь, одетую в кожу другого человека, достаточно сильно искалеченного сомнениями в себе.
Я закрываю глаза, ударяясь затылком о подголовник позади себя в общей сложности три раза, прежде чем понимаю, что это действительно больно, и должна остановиться. К черту... это... дерьмо. Я могла бы пойти в библиотеку. Могла бы зайти перекусить в «Giacomo’s» и сделать домашнее задание в кабинке, но мама иногда берет пирог для детей Дэна, когда они заканчивают школу. Если бы она увидела меня там, то это был бы конец света. Я знаю, что не могу продолжать это вечно. В течение следующих ста шестидесяти девяти дней настанет время, когда мама или папа узнают, что я уклоняюсь от занятий после школы, которые помогли бы поддержать мои заявления в колледж, и уже знаю, как они отреагируют. Они просто взбесятся, черт возьми. Часть меня думает, что я должна просто рассказать им все и покончить с этим. Но потом я представляю себе выражение маминого лица, когда расскажу в мельчайших деталях о моем статусе изгоя, и просто не могу этого сделать. Это убьет ее, черт возьми. Она не сможет этого вынести.
Я приоткрываю глаза, проверяя часы-Микки, и вижу, что сейчас только без десяти три. До моего отъезда остается еще почти час. Блин, кажется, что время действительно замедляется внутри Новы, когда я…
— Твою мать! — Громкий стук в окно, прямо рядом с моей головой, пугает меня до смерти. Я врезаюсь коленом в консоль, царапая голую кожу, которая виднеется сквозь прореху в джинсах. Черт возьми, это чертовски больно. Я вижу кровь. Киплю от злости, когда быстро опускаю стекло и свирепо смотрю на человека, стоящего рядом с машиной, готовая разорвать его…
Алессандро Моретти медленно наклоняется и упирается локтями в борт Новы, изогнув темную бровь. Его нижняя губа втягивается в рот. Кожаной куртки нигде не видно, хотя на улице чертовски холодно и, похоже, начинается дождь. Быстрые, умные, требовательные карие глаза встречаются с моими, и я реагирую, заикаясь, произнося неразборчивые слоги, которые не имеют никакого смысла.
