— Это не означает, что я должна тебе что — то рассказывать, — она прошла к столику у кровати и что — то вытащила. Она отвернулась, не дав мне увидеть, что это было, но, судя по звуку открученной крышки и стуку, это была баночка с таблетками.
— Что ты делаешь? — я быстро подошла, пытаясь увидеть.
— Ничего, — сказала она и убрала баночку в выдвижной ящик.
Я смотрела, как она проглотила таблетку без воды, а потом выдвинула ящик и вытащила баночку. Это был «Ксанакс».
— С каких пор ты принимаешь «Ксанакс»? — спросила я.
— Уже какое — то время. Это не проблема.
— Тогда почему ты пытаешься скрыть это?
— Потому что я знала, что ты странно отреагируешь, — сказала она, подходя к зеркалу.
Я опустила баночку на стол.
— Я не реагирую странно. Просто спросила. Декс тоже такое принимает.
— Тогда ты знаешь.
— Но что заставило тебя начать? Папа знает? Ты не слишком маленькая?
— Мне девятнадцать, черт возьми, Перри, — рявкнула она, глядя на меня в зеркало. — Ты нюхала наркоту в пятнадцать, так что отвали.
Ого. Я думала, мы прошли это. Давно она не тыкала меня носом в мою зависимость от наркотиков.
— Ладно, — медленно сказала я, пытаясь успокоить колотящееся сердце. — Может, это должно тебя остановить. Ты сказала папе?
— Он ходил на прием. Он тоже на таблетках. Это у тебя жизнь продолжается с Дексом, идеальным браком, новой жизнью и карьерой, но ты забыла о нас в этом доме, пытающихся жить после смерти мамы.
Она словно ударила меня по животу. Я сжала губы, пытаясь совладать с собой. С чего она взяла, что я забыла о ней?
— Так не честно, — тихо сказала я. — То, что я… не живу тут, не значит, что я не переживаю то же самое.
Я увидела раскаяние в ее глазах, но она отвела взгляд и пожала плечами.
— Ты хотела поговорить, я говорю.
Я даже не знала, что теперь сказать.
Я попыталась сглотнуть ком в горле, пошла к двери. Я ожидала, что она скажет что — то перед тем, как я уйду, но Ада молчала.
Девять
Вы хотели когда — нибудь что — то так сильно, что это мешало жить? И все мысли и сны крутились вокруг этого, желание открывало пропасть в душе, которую было невозможно прокормить? Потому что порой желание было ненасытным голодом к чему — то, без чего нельзя жить, даже если у тебя еще этого не было.
Я ощущала такой голод к Дексу. Даже сейчас. Он все еще вызывал миллион искр из рассеянного пепла во мне, желание развивалось, подстраивалось и по — новому поглощало меня.
Но теперь это желание выросло. Оно родилось из нашей темной, страстной и безграничной любви друг к другу и стало ребенком.
