— Мог бы и полегче, — сказал и зашипел от боли.
— Кто бы говорил, — шепнул еле слышно, растирая шею.
Дальше предпочитаю молча дышать носом. От любого слова в горле першит, едва не срывая в затяжной кашель. Чувствую следы пальцев на горле. Еще немного и кадык бы позвоночником почуял.
— Эта тварь из спальни появилась, — Том осторожно поднял нож, положил на столик. — Хороший стол, я на него всем весом упал, а только трещина появилась.
— Ты призрака, кха! Добил?
— Добил, не парься.
Только сейчас я понял, если бы сегодня Том не приехал, вполне возможно, что рассвет встречал бы труп или одержимый.
— Том?
— Чего? — устало отозвался друг.
— Спасибо.
— Тебе спасибо, — хмыкнул Том и заохал, хватаясь за грудь. — Ты мне ребро сломал.
Не так уж сильно я и бил. Максимум трещина. Наверное… А не хер было душить! Все это я, разумеется, сказал про себя. Ибо в горле першит.
* * *
— Нет, это удивительно, — качаю головой, глядя на Тома.
— Мог бы и матом, — хмыкнул Том. — Приму как комплимент.
На первый взгляд Том не сделал ничего крутого. Просто отжался от пола десять раз. Если не знать подоплеки, можно посмеяться нашему восторгу. Вся соль в том, что всего два дня назад Том валялся на диване, дышал через раз, материл меня и чертовых монстров. А как иначе, трещины в ребрах и синяки по всему телу, это не шуточки, тут и шевелиться больно, даже просто дышать.
Но поглядеть на него сейчас, и не узнаешь ту рожу с заплывшим глазом, что пару дней назад сверкала фингалом. Так, небольшая опухоль под левым глазом, да кожа чуть желтоватая. На моей шее тоже исчезли следы той ночной потасовки, красные отпечатки испарились без следа.
Мистическая сила, что таится внутри нас, может многое. И мы уже третий день ставим эксперименты. Пытаемся выявить пределы, стать сильнее. Жить хочется.
Уселись на веранде, я в кресле-качалке, Том на стуле с кухни. Я курю, а Том записывает. В обычный блокнот в клеточку, обычной синей ручкой. Не доверим мы такой компромат электронным устройствам. Может и паранойя, но так оно спокойнее будет.
А записано в этот блокнот уже многое, он третий по счету. Чистовик. Сюда мы пишем только те умозаключения, в которых уверенны. Теорий вагон и тележка. Все строится на наших ощущениях и неловких экспериментах. Но даже немного конкретики становится четкой дорогой под ногами, по которой можно осторожно, выверяя каждый шаг, но ступать.
Том пишет, проговаривая, а я слушаю, да затягиваюсь трубкой время от времени. Из трубки вьется спиралью густой дымок, дарит запах сладкой вишни. Хороший табак, дорогой.
