Впрочем, редко, кто кроме Восемьдесят Третьей или Морока, назначался охранять её.
— Доброе утро, госпожа.
— Я уже говорила тебе, как ненавижу ваши маски?
— Каждый день, госпожа, но таков закон. Не все осквернённые… — Восемьдесят Третья запнулась, подбирая подходящие слова, - обладают приятной внешностью.
Ровена усмехнулась:
— Меня не напугать волчьей пастью, как у Морока. Морок ведь, верно?
— Двадцать Первый, — строго поправила телохранительница.
— Да, конечно, — виновато улыбнулась Ровена.
Она бы предпочла провести утро в компании Восемьдесят Третьей, но пропустить завтрак с родственниками означало подписать себе чуть ли не смертный приговор. Лучше уж сразу слечь с какой-нибудь холерой или спрыгнуть с башни. Благо, затевались семейные встречи всего пару раз в месяц, что не могло не радовать.
Они преодолели несколько длинных коридоров с узкими оконцами и поднялись по лестнице.
Двери обеденного зала были плотно закрыты. У порога, на страже покоя королевской семьи, караулили два Алых Льва — гвардейцы Юстиниана. Головы солдат покрывали круглые шлемы с широкими стальными пластинами, прикрывавшими лица. Пластинчатые доспехи, покрытые красным лаком, чем-то напоминали чешую дракона из детской сказки.
Стражники толкнули тяжёлую дверь и расступились.
— Жди меня здесь.
Восемьдесят Третья поклонилась и застыла ровно на том месте, где было указано.
Ровена глубоко вдохнула, собираясь с духом. Больше всего дядя не терпит опоздания. И надо же было сломаться часам именно в этот день. Как будто недостаточно других неприятностей, которыми нередко заканчивались семейные встречи. Однажды дядюшка, без каких-либо на то причин, уволил её любимого учителя и назначил вместо него дряхлого ворчуна с огромной бородавкой на плеши.
В другой раз заявил, что она привлекает к себе слишком много мужского внимания и, под видом заботы о девичьей чести, приставил круглосуточную охрану из осквернённых. Правда, за это она ему даже благодарна: как бы ещё познакомилась с Восемьдесят Третьей?
Ровена неуверенно перешагнула порог маленького зала, единственным украшением которого служила громоздкая люстра с хрустальными подвесками.
За длинным столом восседали пятеро. Во главе — король; справа — королева Лаура, хрупкая женщина с измождённым лицом; Луна с Викторией — кузины, расположились напротив; по левую руку — канселариус Корнут, худощавый господин с большой залысиной на макушке, хитрым прищуром и вечно недовольным лицом.
