Теплая рука демона осторожно касается пропитавшейся от крови блузы. Я вздрагиваю.
— Можно посмотреть? — спрашивает он.
Свет с ним, пусть любуется на мою изодранную спину. Ноги он уже видел, а там все было куда кошмарнее — одно дело пуля, и совсем другое — зубы голодной демонической твари.
Поворачиваюсь к Теню-демону спиной и стискиваю зубы. Готовлюсь, что сейчас он дернет присохшую к ране ткань и придется сдерживать крик, но демон на удивление осторожен. Опускается на колени, поднимает рваную блузу…
Потом я чувствую касание его языка и вздрагиваю. Нет, это не больно. От каждого прикосновения языка чувствительность все больше и больше притупляется, как от замораживающего заклятия, и очень скоро боль уходит совсем. Но это неправильно. Да и мерзко, если всерьез об этом задуматься.
Есть, конечно, ведьмы, которые позволяют своим демонам всякие вольности. И колдуны, к слову, такие есть. Говорят, демоны умеют угадывать самые скрытые, самые темные желания — и исполнять их так, что через пару-тройку раз ты уже не можешь по-другому. Но даже в минуты полнейшего одиночества, когда живого тепла хотелось так, что выть было в пору, демоны для утех меня не прельщали.
А демон для утех, принявший облик Теня, и подавно.
— Все хорошо, Лу, — шепчет демон. — Я не сделаю ничего плохого.
Он пытается меня удержать, но я вырываюсь так сильно, что когда его руки разжимаются, по инерции влетаю в заколдованную дверь.
Магия. Я ощущаю ее сразу — злая, холодная, разрушительно-сильная и какая — то кусочная, не совсем правильная магия, растекается по телу, опутывает. Закрываю глаза, будто покоряясь ей, потому что глубоко внутри сознаю, что сопротивляться бесполезно. Кто бы ни ставил эту защиту, он был намного, намного сильнее меня.
Глубоко вдыхаю, позволяя чужой магии невидимыми щупальцами скользить по коже. А потом широко раскрываю глаза, когда правую руку пронзает острая боль — Последнее Желание горит огнем, опаляя.
Полубессознательно тянусь к демону, словно умоляя вытащить меня отсюда, но тут боль отступает, и дверь открывается с тихим щелчком.
Я делаю несколько шагов — машинально, просто чтобы удержаться на ногах. Глубоко вдыхаю, радуясь этим первым мгновениям затихающей боли, оставшейся лишь там, где в кожу впилось Последнее Желание. Воздух внутри спертый, застоявшийся. Пахнет старостью — рассыпающейся мебелью, трухлявыми досками, плесенью. Крошечные пылинки кружатся в ярком свете, полосками проникающем сквозь щели в ставнях.
