Малая там какую-то книжку читала. Вот ведь тоже, нашла развлечение. Увидела меня, вскочила, про мать спросила, а сама ужин собирает на стол. Ужин у нас нехитрый – хлеб, лук да рыбина жареная. Вчера сосед дядя Толя принес. Он с ночи на шарташский пруд ходит, в запретку. Пристрелят его как-нибудь, Святой Иосиф его храни. А так мужик он хороший, справедливый, вдумчивый, вот только во время еще Первой волны ногу потерял. Тогда же как было, нога или рука лишаями пошла – режь, потому как на тело перекинется. А люди все равно потом мерли, только уже без рук и без ног. Красная чума свое все равное заберет. Руками не откупишься.
Малая как настоящая хозяйка. Руки мой, приказала. Ой, осеклась тут же и опять на руки мои уставилась. Трепетная какая, есть же вот такие люди. Тонкокожие. Все через себя пропускают. Может по товарищам спросить, по «Мертвой руке», вдруг пристроить девку в хорошее место получится, не здесь чтоб кантоваться. Спросить то можно, вот только не принято. У братства только по одному вопросу можно всех собрать – если кто из братства пострадает. Все про это знают, поэтому шелупонь всякая с братством не связывается. Я и сам пока до дома добрался по стране поездил. Все долги братские раздавал.
Только за стол сел, жареную рыбу к себе подвинул, стук в дверь. Дядя Толя может или еще кто из соседей. Кому еще быть? Не воры же, у нас и брать нечего. Ешь, говорит Малая, я сама открою. И в коридор пошла.
Я рыбу на части разложил. Хребет отдельно, кости отдельно, мякоть отдельно. Малая обратно заходит. Глазищи того и гляди на лоб налезут, а в них страху полные тарелки. А следом за ней, пацанчик давешний, с пустыря. Вечер в хату, говорит. И козырнул натурально. Приятного вам аппетита. Угу, я ему в ответ мычу. Рыбью мякоть в рот запихал, жую, а сам глазами Малой маячу, иди-ка ты, радость моя, в комнату. А она как прилипла. Чисто муха в ловушке. Глаза только таращит.
Рамзес, парень представился. Я ком рыбный проживал, сглотнул. Ганз, отвечаю. Ручкаться не стали.
Что надо, спрашиваю, Рамзес, какими-такими судьбами. Извиниться, зашел, больше эти лярвы тебя не тронут, и сам голубыми своими наглыми глазенками на Малую зыркнул. Задержался взглядом, осмотрел. И подмигнул ей. Та заулыбалась. Вот ведь история.
Я кивнул, принимаем типа твои извинения. Сам думаю, куда там дальше дело вырулит. Пацанчику на вид лет 15, а ведет себя уверенно, авторитетно. Черт его разберет кто он – местный хулиган, малолетний бандит, просто шпана. Страшнее подростков с окраин зверя нет. Это все знают. Так что сидим, друг друга рассматриваем, ждем чего-то. Мне рыба поперек горла, а он Малой голубые свои глазки щурит и лыбится во всю морду. Вот такой Рамзес значит.
