Помню, ребята стали некрасиво задевать Пашку обидными фразочками, давали ему тычки и подзатыльники. Мой друг стоял насупившись, и я было подумал, что он вот-вот заплачет. Но Пашка неожиданно снял очки, положил их в чехол и отбросил подальше в кусты. «Смирился, что нас сейчас поколотят», – подумал тогда я и ошибся. Я и глазом моргнуть не успел, как Пашка развернулся и дал одному из наглецов прямо кулаком в нос. Потом он словно бычок боднул другого головой в живот. В тот момент я очнулся и понял, что надо действовать.
Обидно, что действовать тогда мне практически не пришлось. Наши псевдо храбрые обидчики разбежались. Тогда я понял, что беззащитность моего друга обманчива.
Пашка совсем не агрессивный. Он добрый и отзывчивый, помогает маме растить младшего брата и не ругается матом как многие наши одноклассники.
Однажды на уроке литературы учительница описывала нам художественный портрет героя какого-то произведения. Я не помню, кто это был, потому что не слушал её внимательно. Но помню, что в какой-то момент услышал слово, произведшее на меня неизгладимое впечатление: «достоинство». Что-то особенное веяло от этого слова. Можно было сказать о герое кучу вещей: сильный, умный, талантливый – но всё это просто набор дополнительных украшений по сравнению с одним качеством, которое делает человека настоящим. Чувство собственного достоинства. Это больше, чем характер. Это солнце, которое сияет внутри каждого из нас. У Пашки это солнце внутри есть. И кто действительно рождён быть героем, так это он.
Я не жадничал до геройства. Просто по странному стечению обстоятельств, жребий выпал мне.
– Ты прекрасно знаешь, что я не считаю тебя слабаком, – я хлопнул его по плечу. – Но ты будешь нужен мне здесь, дома.
Я застегнул замок куртки.
В комнату заглянула мама.
– Скоро будет готов обед, – с деланой улыбкой позвала она. – Поэтому даже не начинайте свои конструкторские делишки!
Я видел, какого труда ей стоит не показывать нам своего беспокойства. Наверняка, в гараже они с отцом больше разговаривали, чем разбирали вещи. Планировали, что мне скажут, как мы будем действовать. Им и в голову не приходило, что я знаю не только больше чем они, а возможно, больше, чем весь мир.
Мама увидела, что я одет для улицы.
– А ты куда собрался? – с тревогой спросила она. – На улице невесть что творится! Мало нам одного беглеца, и ты ещё лыжи навострил!
Деда имела ввиду. Вот икается ему, наверное.
– Я хотел в пристройку сходить, – сочинил я. – Мне нужно там кое-какой инструмент взять,
