Перед тем как уйти, он выступил с речью перед народом, заверив его в том, что волноваться не о чем.
В моей памяти он остался как благородный, мужественный и предельно честный мужчина.
Больше правителя Лорийского никто не видел.
Благо, владыки шахкаров оказались тоже благородными, если это слово можно было к ним применить. Мародёрств не было. Как не тронули и ни одного горожанина. Уже на следующий день пятеро владык покинули город, так ни разу в открытую и не появившись перед жителями. Мы могли только догадываться, что уезжают Сиятельные (именно так было приказано обращаться к новым владыкам), по богато украшенными золото вышивкой плащам с глубокими капюшонами, полностью скрывавшим их тела и лица. Быстрые шаги, резкие движения. Хмурые стражи плотно прикрыли за ними двери позолоченных экипажей. Следом двинулись крытые обозы, груженные настолько что скрипели балки. Никто не знал, что в них. Длинная колонна покинула Дагор. Правление было оставлено за лордом канцлером. Таким же невидимым и тайным, как и сами владыки.
В первые недели нового правления, конечно, появлялись недовольные, пытались собрать группы и направиться к замку с требованием вернуть бывшего правителя и освободить город. Но… На словах все и заканчивалось. Зачинщики пропадали едва стоило обмолвиться о том, что новая власть их не устраивает. Пропадали тихо, никто не знал, как. Просто утром дома недовольных оказывались пусты. Ни домочадцев, ни прислуги. Животные и те исчезали бесследно. А город продолжал жить дальше, будто ничего не случилось. Даже слухи не ползли.
Только с моей улицы пропали две семьи, но ни одна из любивших почесать язык соседок не завел об этом разговор. Пару раз я сама пыталась, но наталкивалась на удивленные взгляды.
— Какой Карл? Что за семья? Эти дома невесть сколько пустуют! Алиша, ты о чем? Вот говорила, к добру темные силы никогда не приводят. Видать, вслед за душой и разум совсем помутился.
Я отступала. Спорить с соседями считающими меня исключительным злом было опасно. Не помогало и то, что жила я и училась в приходе при церкви. Туда отправляли всех беспризорников. Мать-настоятельница, как только мне исполнилось шестнадцать выбила крохотный домик на окраине. Я поначалу и людям помогала. Где рану залечить. Где хворь убрать. Делала это открыто, не боясь. Да только нет цены доброму делу. А вот найти виновную люди всегда умели. Поначалу в городе плевались мне вслед и крестное знамение творили, прося Ясноликую, защитить от колдовства. Потом вроде привыкли, но продолжали сторониться. Хотя по ночам, все те же соседушки и их мужья, тайком к моему дому пробирались, прося зелья и отвары. Но чаще извести соперницу, приворожить, навести красоту, увести чужого мужа. Я не обижалась, делала что просили. Не мне перед Ясноликой и Темноокой потом ответ держать за содеянное, а вот деньги нужны были. За домик платить и самой питаться.
