— Много дел предстоит, — произнёс я, осматривая кухню критическим взглядом.
— Не представляю, как быть дальше, — посетовала Олеся. Лицо её опухло от слёз. — Они всё продали. Тут невозможно жить.
— Что они варили?
— Дезоморфин. Он очень дешёвый. Но от него всё гниёт, и умирают быстро.
— Да уж, видел… — поморщился я, вспомнив дыру в руке последнего наркомана.
Мне стало жалко Олесю. Ей предстояло остаться одной в загаженной квартире. А ещё того и гляди брат вернётся и приведёт своих дружков.
— Придётся всё заново покупать, — сказал я. — А запах, наверное, месяц будет выветриваться, — я зевнул.
— Ты, наверное, хочешь спать. Нельзя за руль садиться в таком состоянии. Останься.
— Домой надо, — я не горел желанием ночевать в этой помойке, но и управлять мотоциклом, когда у тебя глаза слипаются, и правда, было не лучшей идеей.
— Тут грязно, конечно, но в моей комнате чище, — сказала Олеся. — Они туда, кажется, не заходили. Можешь поспать там.
И действительно, вторая, закрытая комната, оказалась в более человеческом состоянии. Тут были кровать, шкаф и письменный стол, которые наркоманы ещё не успели продать. На стене висел чёрно-белый снимок улыбающейся семейной пары.
— Тут раньше жили родители, — объяснила Олеся. — После их смерти — я. Можешь ночевать тут, а я пойду приберусь немного.
— Давай помогу, — предложил я. — Матрасы выволакивать — та ещё морока.
Я распахнул все окна, впуская в пропахшее гнилью логово свежий воздух. Матрасы и предметы наркоманской кухни мы оттащили до ближайшего мусорного контейнера. Даже соседи по этажу удивились, увидев тому, какую мы делаем работу, и обрадовались, что тут больше не будет притона.
А потом Олеся собралась мыть полы, а я отрубился. Прямо в одежде шлёпнулся на кровать и уснул. Только толстовку и куртку снял и оружие выложил. Правда, сон был тревожный — даже не сон, а какая-то вязкая дрёма, в которой я бултыхался, то проваливаясь во мрак, то возвращаясь обратно в мир. И тогда я слышал звуки в коридоре, в ушах стояли чьи-то голоса, а перед закрытыми глазами мелькали тени.
Кто-то барабанил в дверь — я проснулся. Схватил нож и пистолет. Некоторое время соображал, что делать, пытаясь придти в себя. Стук не прекращался. Он был такой сильный, что казалось, дверь сейчас слетит с петель.
Вышел в коридор. Олеся стояла бледная, испуганная.
— Кто это? — спросил я, но она лишь помотала головой, как бы говоря, чтобы я не шумел.
— Открывай, — крикнул за дверью грубый голос. — Мы знаем, что ты дома.
