— Так. Понял тебя, — серьёзно проговорил Лаптев. — Называй адрес и жди.
В ожидании капитана я решил занять позицию на четвёртом этаже для наблюдения за дорогой. Кто знает, не отправят ли по мою душу ещё одну группу? Но едва я вышел с поста охраны, как нос к носу столкнулся с юной пленницей. Это была хрупкая девушка со спутанной копной чёрных волос, тонким носом и тонкими поджатыми губами. Из-под прямых бровей она смотрела на меня взглядом загнанного зверька. Девушка была одета в джинсы и короткую модную курточку с декоративными молниями.
— Тебе чего? — спросил я.
— Мне некуда идти, — ответила девушка.
— Тогда подожди, когда приедет полиция. Я только что позвонил своему знакомому — он уже едет.
— Мне совсем некуда идти. У меня нет дома.
— А я чем помогу? Куплю что ли тебе дом?
Девушка закрыла лицо руками и разревелась. Я нахмурился: «Слёз тут ещё не хватало. Я что, всем и каждому помогать должен? И нечего на жалость давить». Однако сказал по-другому:
— Я тебя прекрасно понимаю: вас долго держали в неволе, ты много чего пережила, но теперь всё позади. Сейчас приедет полиция, и всё будет хорошо.
Девушка не прекращала рыдать.
— Да что с тобой? — эта истерика бередил мои и без того расшатанные нервы.
— Я не знаю, что делать, — всхлипнула девушка. — Меня продал мой брат. Я не могу вернуться домой.
Я тяжело вздохнул: своих проблем хватает, а тут меня ещё чужими семейными делами грузят.
— Это, конечно, хреново, не спорю, — рассудил я, — но лучше обратись по этому поводу в полицию. Напиши заявление там… Не знаю.
— Они ничего не сделают.
— А я-то что сделаю? — меня начал раздражать это диалог.
— Ты убил работорговцев. Убей и его.
У меня аж бровь от удивления приподнялась.
— Знаешь, возвращайся ко всем, — сказал я. — Потом разберёмся.
Я направился в главное здание, чтобы засесть на четвёртом этаже и наблюдать за дорогой, но девушка вопреки моему приказу, потащилась следом.
— Как тебя хоть звать? — спросил я.
— Олеся.
Поднялись на четвёртый этаж. Рядом с открытой дверью до сих пор лежал человек с простреленной головой. Я перешагнул его, а Олеся обошла стороной по стенке.
Зайдя в кабинет, я взял стул и уселся у окна. Положил на колени штурмовую винтовку и уставился в темноту, раздумывая над тем, какие ещё приготовила эта ночь.
— Бери стул, присаживайся, — велел я своей навязчивой спутнице. — Если опять начнётся стрельба, беги и прячься.
— Ты… ты правда их всех убил? — неуверенно спросила Олеся. Я не ответил. Это было очевидно.
