— Угомонись, — приказал себе напряженно и тут же пообещал, — потом все решим…
Перед глазами колыхнулось пространство. Тело дрогнуло, и я с удивлением обнаружил когти. Длинные медвежьи, которые выскользнули сами. Будто у подростка перевертыша.
Машина остановилась у мотеля, и я толкнул дверцу, почти выломав ее. Гравий под подошвами ботинок похрустывал. В предрассветной тишине он звучал особенно сочно. Метнувшиеся тени не заставили насторожиться. Это были Меняющиеся. Те, кто пошел со мной на чужую территорию, чтобы вернуть мою женщину.
— На стоянке следы трех машин. Хозяин этого клоповника говорит, что не запомнил тех, кто останавливался у него этой ночью.
— Тащи его сюда, — проворчал я и вошел в домик, пропахший кислым пивом и страхом. Страхом Лакми.
Никто не последовал за мной. Каждый понимал, что не стоит находиться рядом с теряющим контроль медведем. А я был на грани. Только слепой не заметил этого.
Внутри было темно. Что не мешало видеть все: сбитое покрывало на диване, опрокинутый столик, сорванную повязку с ароматом кожи Лакми. Она пострадала. Испытывала боль. А потом ее укусили. Кровь на обивке старой мебели не лгала. Она смешалась со слюной Другого. Наклонившись, я втянул запах полной грудью. Запечатлел его на подкорке. И понял слишком много.
Лакми царапала чужака и наверняка кричала. Моя маленькая воительница сопротивлялась более сильном противнику. Не сдавалась.
— Инкуб, — прозвучало тихо за спиной.
— Уверен?
— Я не могу перепутать, — Лони оставался у порога, не пытаясь приблизиться. — Ты ведь знаешь, своего соплеменника учуять не сложно.
— Не знаю, — огрызнулся устало. — Таких как я больше нет.
— Может и так, — друг оттолкнулся от дверного косяка и мимо него протиснулся тщедушный трясущийся человек.
— Я ничего не знаю, — залепетал он, не поднимая глаз.
— Расскажи что-нибудь другое, — мой давний соратник легко толкнул бедолагу в плечо, отчего тот подпрыгнул. — Ты же сам этого хочешь…
Мне всегда было неприятно наблюдать за жертвами инкуба. Они поначалу не осознавали то происходит. Порой считали Лони совершенно безобидным. Тому повезло выглядеть не таким жутким как я.
Меняющийся одаривал несчастного улыбкой, смотрел на него почти ласково и начинал говорить мягким обволакивающим голосом. Несколько фраз заставляли даже Другого смотреть на Лони с симпатией. Они были готовы почти на все, о чем бы он не попросил. С радостью бы рассказали обо всем. Пару раз я сам наблюдал, как его собеседники опускались на колени и пытались коснуться инкуба дрожащими ладонями. Вот только мой друг был брезглив до невероятности и не позволял трогать себя почти никому. Даже рукопожатий избегал тщательно. Не знаю уж, что случилось с ним в прошлом, но свою суть он недолюбливал. Как и большинство окружающих, впрочем. Их не любил.
