— Вот и умничка, — так же неприятно-сладко улыбнулась Марина Сергеевна и первая начала собираться домой.
Вскоре Марины с ее подопечными и след простыл. А я села возле экрана компьютера, отодвинула подальше клавиатуру, уткнулась лицом в руки и заплакала.
Ну сколько можно! Ну почему я такая размазня!
Ведь могла бы по крайней мере напомнить Марине, кто и когда оставался подольше на работе. А могла бы ворваться в кабинет посреди их сплетен и высказать все, что думаю о них. Могла было сыграть «холодную королеву» и одарить их красивым презрением - как благородные сильные женщины в фильмах.
Но куда мне! Я только и могу, что завязывать волосы в «крысиный хвостик» да плакать в одиночестве.
А когда я начала успокаиваться, мне мечталось, что сейчас в кабинет войдет Петрович, увидит мои слезы, обнимет меня, погладит по голове и. признается в любви. А потом увезет меня отсюда за своей красивой черной машине, марку которой я не знала, просто потому что в машинах не разбиралась.
Вот тогда «серая мышка» утерла бы нос остальным бухгалтершам!
И Петрович любил бы меня всю жизнь... Носил бы на руках. У нас было бы трое детей, два мальчика и одна девочка. Он стал бы крупным начальником, и мы безбедно жили бы в большом особняке. А я занималась бы любимым делом - рисовала фантастические картинки и. конечно, нашла бы способ продавать их за бешеные деньги.
И да, разумеется, я стала бы красавицей! Как-то так, сама по себе, без всяких усилий, превратилась бы из серой мышки в прекрасную принцессу.
Но, конечно, Петрович не пришел. А мне пришлось собраться и доделать все, что оставила Марина. Домой я собиралась усталая, какая-то опустошенная. Машинально надела свою легкую курточку, машинально взяла сумочку.
Вскоре я надела наушники и пошла домой через осенний парк. Было холодно, промозгло. На дорожках с коричневым гравием растекались лужи, еще не успевшие впитаться после недавнего сильного дождя.
Я куталась в куртку, прижимала к себе сумочку. А в ушах звучала до боли привычная музыка, что должна была вызвать во мне боевой дух и смирить меня с почти невыносимой действительностью.
«Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть.» — пел Виктор Цой, которого очень любила моя покойная мама. Я усмехалась про себя. Мне хоть что в уши пой - сильной женщины из меня не получится. А, значит, согласно мнению Цоя, мое существование бесцельно и бессмысленно.
И тут что-то словно блеснуло на земле. Я остановилась, как вкопанная прежде, чем поняла, что это.
