И я дрожу в их руках, как картонка на ветру, цепляюсь чуть ли не ногтями… И отвечаю. И прижимаюсь. Сама! И плевать в данный момент, как это выглядит со стороны, и что мой имидж скромницы и самой незаметной студентки факультета сильно пострадает, если меня застукают обжимающейся сразу с двумя не самыми правильными парнями института…
Они заражают меня своим безумием, эти отчаянные парни!
И я не могу, просто не могу им противостоять!
16. Молодец, Элли. Мо-ло-дец.
- Котен, номер свой давай. И сколько пар у тебя сегодня?
Это первые слова после нашего поцелуя, который очень сильно напоминает прелюдию к жесткому сексу.
И как это я еще стою?
А, понятно, как.
Меня Рома по-прежнему держит за талию. И ладони его здоровенные очень даже круто лежат на животе, ненавязчиво так скользят по телу, подбираясь к груди, а брат его следит за этим пристально и пьяно, и у меня от одного его взгляда в глазах все темнеет и в животе все сжимается. Ох… Разбудили вы зверя, зверята…
- Не надо меня забирать, вы с ума сошли? - а это я в красках представила картину того, как меня братья забирают после института. И охренела. И в себя даже пришла. Немного. – Что обо мне подумают!
- Эй, Котен, ты нас стесняешься, что ли? – Ладони Ромы замирают как раз на груди. Потом медлят и все же ныряют в вырез проклятого платья. Охххх…
- Я не хочу, чтоб обо мне слухи ходили! Я здесь учусь вообще-то! И собираюсь учиться еще!
- Ну так в чем проблема? – пальцы находят соски сквозь тонкий лифчик пощипывают. Ох-ох…
- Не стройте из себя идиотов! – я злюсь, дергаюсь, пытаясь выпутаться из их лап.
Ромка не пускает, опять начинает целовать. Ему все эти игрушки на грани , похоже, очень нравятся, заводят. В любой момент может открыться дверь аудитории, может выйти преподавательница, да и в коридоре кто угодно появится… А ему от этого кайф.
А вот Дима серьезнее.
Он смотрит на меня внимательно. Кивает.
- Не хочешь, чтоб знали?
- Нет!
- Хорошо. – Он кивает. Все так же не улыбаясь. – Понимаю. Но ты же понимаешь, что ты - наша? Да?
Руки на груди замирают. А затем сковывают, словно запеленывают, туго-туго, прижимают к твердой груди.
Губы на шее. Опять. Рома хрипит тихо между поцелуями:
- Наша. Наша ты, Котен…
А я все вспоминаю тех мальчиков, не особенно уверенных и пытающихся прыгать вокруг меня, в Анапе, после нашей первой случайной ночи, моего долга, взятого ими в полном объеме. И сравниваю их с этими мужчинами. Не парнями, мужчинами. Уверенными и даже жесткими.
