Идеальная, мать ее, картина!
Вот только бы еще одним наглым зверятам ее пояснить…
Дверь в аудиторию открывается в тот момент, когда преподавательница как раз прерывается и ищет потерянный абзац, беззвучно шевеля губами.
Я голову поднимаю от стола. Ну надо же! Уснула все-таки! Татка , зараза, меня не будит, сидит себе тихонечко, переписывается с кем-то в инсте.
А голову я поднимаю, потому что слышу знакомый веселый голос:
- Простите, Ольга Васильевна… А можно мне Элю на минуту?
И, пока я, ошалев от наглости, глупо хлопаю ресницами, наглый, невероятно наглый Ромка находит меня глазами, расплывается в улыбке, подмигивает.
Охренеть!
То есть вот так!
То есть, вообще не скрываясь, компрометируем девушку!
Невинную, скромную тихоню!
- Зверев? – преподавательница зеркалит полностью мою реакцию. То есть краснеет и хлопает ресницами.
А этот гад разворачивается к ней и улыбается. Так же заразительно и обаятельно!
- Просили передать ей кое-что знакомые, я буквально на минутку, Ольга Васильевна!
- Да…Да… Конечно… Эля?
Она поворачивается ко мне, как и все в аудитории, впрочем. И я чувствую, что краснота моя становится бордовой, наливаются щеки настолько спелым румянцем. Что тронь – обожжешься!
Понимаю, что упираться козой-дерезой и орать: «Не пойду я никуда, он плохой, я его не знаю, спасити-памагити!», по крайней мере, глупо.
Встаю.
Татка не сводит с меня изучающего взгляда.
Но ничего не говорит.
Остальные просто, открыв рты,пялятся.
И чего, спрашивается, смотреть?
Ну мало ли, что мне знакомые просили передать? Что сразу так-то?
Иду, не глядя на веселого Ромку, выхожу в предусмотрительно открытую дверь.
Которую за моей спиной тут же захлопывают.
Коридор пустой.
Если не считать двоих зверят.
И дрожащей меня.
От злости дрожащей, естественно!
- Что вы устраиваете? – я гневно шиплю и пытаюсь держать в поле зрения обоих наглецов. Это не особо удается. Потому что один сзади. А второй спереди.
И я посередине!
Черт!
Почему так горячо?
Димка, стоящий неподалеку, вальяжно отрывается от стены, и делает шаг ко мне. Я сразу же, синхронно, шагаю назад.
Упираюсь спиной в Ромку, тот с готовностью облапливает сразу везде, целует в шею, не обращая внимания на мое гневное шипение и попытки вырваться. Не особо успешные, естественно.
- Ты ушла утром. А мы договаривались. Ты неправильно поступила, Котен, - качает головой Дима, приступая еще ближе и придерживая меня за подбородок.
Учитывая, что Ромка продолжает свое разрушительное для моего спокойствия действие, нагло нацеловывая шею и уже опять стягивая с плеч проклятое платье, которое я сожгу сегодня, точно-точно, мне вообще тяжко стоять. Ноги дрожат, руки вцепились в мощные предплечья Ромки, и сказать ничего не получатся. И послать не получается. Потому что со мной никто не разговаривает больше. Димка наклоняется и целует. Глубоко, тоже очень нагло, совершенно не отставая от брата в проявлении инициативы.
