Ровно в десять часов утра Мона Уилтон подошла к магазину подержанных книг, облаченная в свое коричневое твидовое пальто с кроличьим воротником и маленькую вязаную шапку. Снаружи стоял открытый двухместный автомобиль из тех, что используются для гонок. Его ветровое стекло было микроскопическим и у него не было совсем никакой крыши. Мона посмотрела на него с опаской; ее твидовое пальто было из самых дешевых, оно почти совсем не давало тепла, а день выдался холодный.
Она вошла в магазин и обнаружила, что Хью и старый книготорговец все еще не закончили свой завтрак. Ей была предложена чашка чая и она не отказалась от нее. Старый Джелкс молча отрезал для нее толстый кусок хлеба и намазал его джемом, и от этого она тоже не отказалась.
Хью поднялся из-за стола и накинул на себя тяжелое кожаное автомобильное пальто; надел на голову кожаный гоночный шлем и натянул на руки пару больших перчаток на шерстяной подкладке.
— Итак, мы готовы, — сказал он. Мона молча согласилась. Они вышли на улицу.
— Я должен извиниться перед вами. — сказал Хью, — Я забыл, что у меня остался только этот автомобиль, когда предлагал вас подвезти.
Мона вспомнила о том, что случилось с другой машиной, и по его лицу она поняла, что он думал о том же самом.
Они сели в машину. Вокруг ее коленей был обернут красивый плед из шерсти ламы, однако как только они выехали на главную дорогу, ледяной ветер начал полосовать ее сверху, словно нож. К ее удивлению, они повернули на восток, а не на запад. Машина, словно гончая, петляла в потоке машин, и затем резко остановилась рядом со зданием фирмы, занимавшейся продажей автомобильных аксессуаров. Хью Пастон вышел. Мона, решив, что он собирается купить что-то для машины, осталась на месте.
— Вылезайте, — сказал Хью, открыв перед ней низкую дверь. Она покорно вышла из машины и проследовала за ним. Никто не спорит с клиентами.
Он вел ее через ряды ламп и клаксонов, и, наконец, привел туда, где были выставлены кожаные пальто.
— Мне нужно пальто для этой леди, — сказал он дежурному продавцу.
Мона ахнула. Открыла рот, чтобы возразить ему. Закрыла его снова в растерянности и пронзила его взглядом в безмолвном протесте. Он повернулся к ней, грустно улыбаясь.
— Не беспокойтесь, — сказал он. — Это ничего для меня не значит. У меня столько денег, что я вряд ли когда-либо найду применение им всем. Вы можете оставить пальто в машине, если не захотите его забрать, но я не могу смотреть на то, как вы дрожите.
