Он открыл выцветшую зеленую дверь, услышав звук колокольчика, возвестившего о его визите, и вошел в магазин со своей находкой в руках.
Магазин был погружен во мрак, если не считать света уличного фонаря, пробивавшегося внутрь между рядами книг, выставленных в витрине. Воздух был тяжелым от характерного запаха старых книг, разлитого в нем; но сквозь этот запах слабо пробивался другой; ароматный, терпкий и сладкий. Это не было запахом воскуренных трав; не было запахом церковного ладана; в конце концов, это не было запахом каких-либо благовоний или ароматических свечей. В нем было что-то от всех трех и что-то еще кроме, что-то такое, чего он не мог различить. Запах был очень слабым, таким, как если бы сквозняком от открывшейся двери донесло до него едва различимые волны этого аромата из тех щелей между книгами, где был спрятан предмет, его источавший. Возникнув в темноте магазина также, как он возник в его сознании после прочтения о Черной Мессе с ее зловещими запахами, он поразил его настолько, что вместе с героем А. Е. В. Мэйсона он ощутил, что «скорлупа мира может треснуть и луч света пробьется сквозь нее». На мгновение одержимость последними событиями была сломлена; память о них развеялась, как если бы кто-то стер их влажной губкой с доски и разум его обновился, став восприимчивым и трепещущим в предвкушении того, что вот-вот должен был получить.
Он услышал, как кто-то засуетился во внутреннем помещении и раздался звук чиркнувшей спички. Во-видимому, электрического освещения в магазине не было. Затем на полу возникло смутное теплое сияние, выбивавшееся из-под занавески в дверном проеме между книгами, и в следующий же момент он увидел, как высокий сутулый мужчина в халате или каком-то подобном просторном одеянии отодвигает ее и выходит в главное помещение магазина. Занавеска позади него быстро вернулась на место и всё вновь погрузилось во мрак.
— Прошу прощения, — раздался голос, — Я зажгу свет. Не ожидал, что кто-нибудь зайдет в этот промозглый вечер.
Чиркнула и разгорелась спичка, и на миг ему почудилось, что перед ним возникла лысая голова стервятника с бахромой седеющих рыжеватых волос; огромный орлиный клюв, казалось, плавно переходил в кадык, выступавший на жилистой шее, выглядывавшей из-под низкого и мятого воротника, в то время как все остальное было скрыто под огромным халатом из верблюжьей шерсти.
— Проклятие! — воскликнул голос, когда спичка внезапно погасла.
